Картины страсти - страница 10

Прибывание в Стейнинг пойдет ему только на пользу. Когда маркиз, наконец, вернется в Лондон, фрески будут готовы и не будет никакой необходимости посещать Лавидию и в третий раз.

Он не мог удержать ее, хотя она и лежала в его объятиях. Волосы девушки напоминали ему душистое покрывало. Ее тело было мимолетным как легкий туман. И все же, мужчина наслаждался ее присутствием.

Как долго продолжалась их близость! Он едва ли мог поверить, что теперь она действительно была с ним. И в то, что красавица покрывала его лицо сладкими, легкими поцелуями. Или, что мужчина снова чувствовал ее дыхание, словно ласку на своей коже.

Тело ощущалось мучительно болезненным, ведь он так сильно хотел овладеть ею. Он повернул голову, чтобы поцеловать ее в губы. Мимолетное прикосновение… и снова появился туман, который разделил их. Мужчина так хотел удержать ее. Но она буквально просочилась сквозь его пальцы. Он собирался окликнуть ее, но увидел, как она заплакала. А потом красавица испарилась.

Когда маркиз проснулся от собственного крика, его горло саднило.

Эверетт упал обратно на подушки. Кожу мужчины покрывал холодный пот. Маркиз чувствовал себя слабым и измученным. Возможно ли, что он заболел? Когда его глаза привыкли к темноте, он схватил стакан воды, который стоял на ночном столике и выпил его большими глотками.

В течение прошедших недель он часто так просыпался. И каждый раз был настолько возбужден, что у него ломило все тело. О чем бы он не мечтал — это не делало его счастливым. Такого рода желание мужчина воспринимал как самую страшную пытку. Он страдал как физически, так и морально. Если бы мужчина еще знал, о чем были его сны! Но все, что он помнил — густой туман.

По-прежнему дрожа, он закрыл глаза. Если, наконец, его возбуждение ослабнет, он снова сможет заснуть.

Колокола церкви Святого Клемента Датского как раз пробили четыре раза, когда Лавидия открыла дверь маленькой квартиры в Литл Фрешмэн Ярд. У нее оставался только час, чтобы умыться, переодеться и прибраться. Было кое-что, что она хотела спрятать от Эверетта. Но работа давалась ей тяжело. Ее спина болела, также как руки и ноги. Как сильно она тосковала по чаю! Но в последнее время она не могла позволить себе этот напиток.

Пока она очищала кисти, то вспомнила, что теперь располагала достаточным количеством денег, чтобы купить чай. У нее было даже достаточно, чтобы переехать в лучший район! Разумеется, было много домовладельцев, которые не захотели бы сдавать жилье художнику. И то, что касалось домовладельцев… Теперь она предпочитала не размышлять над тем, что могли дополнительно потребовать к найму. Как хорошо, что теперь ей больше не придется об этом беспокоиться. Скоро она будет в безопасности. И к ней придет успех.

Звон церковных колоколов оторвал Лавидию от ее раздумий. Пять ударов! А она почистила еще не все кисти! Ей нужно поторопиться!

Когда прозвенел шестой, Эверетта все еще не было. «Опаздывает ли он? Или он не придет вовсе?» Без сомнений, он не думал о том, что Лавидия все это время голодала. Скорее всего, он даже не понимал, что на свете существовали люди, которые не подзывали слуг щелчком пальцев, чтобы те принесли им что-нибудь поесть или выпить.

Девушка ненавидела эти приступы зависти. Она была так несправедлива. В конце концов, Эверетт оставил ей вчера пять соверенов. Деньги, на которые она много дней могла бы покупать себе что-то на ужин.

Вероятно, маркиз все же решил не приезжать сам, а послать одного из своих слуг. Картины он выбрал еще накануне. И она их уже упаковала. Его присутствие в ее квартире было лишним. Собственно, было бы даже лучше, если бы Лавидия с ним больше не встречалась. Так было бы проще.

Девушка закусила нижнюю губу. Почему она должна была опасаться за свою безопасность, когда он четко выразился, что не притронется к ней? Ах, в действительности, она волновалась только лишь о своем сердце. Разве не было у этого глупого органа достаточно времени за прошедшие годы, чтобы стать благоразумным?

Когда в двери постучали, ее сердце неистово забилось. Поистине, не было никаких сомнений в том, что в этот раз оно реагировало также неразумно, как и тогда.