Картонная пуля - страница 7

Я еще не решил, как реагировать, но однозначно нельзя было оставлять в тылу двух врагов.

Мой милый «Форд» на постоянной основе оборудован некоторыми нестандартными вещами и в том числе парой браслетов. Так, на всякий случай — для эротических экспериментов. И только по желанию партнерши, потому что лично мне западные новшества совсем не по вкусу. Вторую пару наручников, которой собирались сковать меня, я отыскал в снегу.

Не выпуская из поля зрения дом, я подтащил оба тела к ближайшей сосне и соорудил композицию, напоминающую кольцо. Теперь, чтобы освободиться, пленникам придется или перегрызть дерево, или одновременно подпрыгнуть… метров на пятнадцать.

Одновременно я считал про себя секунды. Между семнадцатой и восемнадцатой из коттеджа раздался одиночный выстрел и следом — длинная автоматная очередь.

Люди с нормальным чувством самосохранения всегда падают головой от взрыва, а я, наоборот, не разбирая дороги и застревая в снегу, побежал к дому. Впрочем, одно из трех соображений, двигавших моими ногами, базировалось, безусловно, на чувстве самосохранения. Серьезные бандиты, занятые не каким-нибудь там фуфлом, а ответственным делом, вряд ли захотят оставить в живых невольного свидетеля латентной работы. Да они его из-под земли достанут и обратно же спрячут. Значит, уже по одному этому падать головой от взрыва бесполезно. Во-вторых, как я буду смотреть в безутешные глаза главы продуктовой фирмы, повествуя о своем бегстве с поля боя? Наконец, я просто не хочу, чтобы Настя умерла — нас еще даже не представили друг другу.

В коттедже били уже из двух автоматов. Выжить под таким градом свинца очень трудно.

Над заброшенной деревушкой орали снявшиеся с ветвей вороны. Или сороки, я в них не разбираюсь.

…В доме стеной стояла синяя гарь, как после сварных работ. Пол устилали остывающие гильзы и осколки стекла. Я встал.

Стволы молчали. Со второго этажа доносился скрип половиц.

Размерами прихожая напоминала балетный класс. На второй этаж вела деревянная винтовая лестница. Другая лестница, в два пролета, связывала первый этаж с цокольным. Еще был широкий коридор, из которого неподвижно торчали ноги в расшнурованных кроссовках «Фила»…

Верхний человек, пройдя над моей головой, приблизился к лестнице и начал спускаться. На ступеньках показались ноги в синих джинсах и черных ботинках. Сырых от снега. Значит, гость.

Позиция у меня была неудобная, рискуя быть обнаруженным, я все же передвинулся в сторону кроссовок. Под ногами зазвенели гильзы.

— Витька, ты? — спросили сверху.

— Ага, — буркнул я, как можно невнятнее.

— Ну, что там?

— Ага, — тупо отозвался я.

Передо мной открылся вид на самого хозяина «Филы», который в данный момент представлял из себя расцвеченный кровавыми мазками труп в спортивном костюме с безобразно задравшейся майкой. Неподалеку валялся пистолет. Судя по домашнему прикиду, мертвец относился к линии защиты…

…Верхний человек спустился еще на одну ступеньку.

Я приготовил экспроприированный автомат. Убивать я никого не собирался…

Я нажал на спуск. Пуля прошла навылет сквозь синие джинсы. Все, парня смело можно направлять на ВТЭК, первая группа обеспечена.

Раненый запричитал таким высоким голосом, каким во времена моего детства распевал по радио певец Полад Бюль-Бюль-Оглы.

— В чем дело, Толян? — раздался голос снизу.

— Там еще один на первом этаже! — сквозь причитания закричал покалеченный.

В тот же миг из подвала по мне пустили очередь. Но угол был неудобный, пули веером рассыпались справа над головой.

Чем было хорошо при социализме — так это фильмом «Ирония судьбы, или с легким паром». И дома, и квартиры напоминали друг друга, как чашки одного сервиза. Теперь архитекторам дали волю. Понастроили так, что в жилище заблудиться можно. Вот что это за дверь? В туалет?

Но оказалось — не в туалет, а в другой коридорчик, коротенький и узенький, зато еще с двумя дверями, за которыми опять же скрываются неведомо какие пространства.

Я отдавал отчет, что могу оказаться в идеальной ловушке, но и ждать на месте не имело смысла.

Прыгнув в коридор, я толкнулся в правую дверь и провалился в темную, глухую кладовую. Не задерживаясь, врезался корпусом в дверь напротив. Внутри тонко звякнула ломающаяся задвижка… Раздался женский вопль, настолько пронзительный, что голубой в цветочек сливной бачок сработал сам по себе, и в унитаз, формами напоминающий лилию, хлынул поток воды.