Карты четырех царств - страница 7
Вервр, обременённый полумёртвым младенцем и желающий хоть сегодня остаться неузнанным и значит, свободным… Для него не имелось простых способов исполнить задуманное.
– Клог, я выколю тебе глазёнки, – рычание было низким, людям такого не разобрать их убогими ушами. Но, не слыша слов, люди во всём селе вздрогнули, вдруг заподозрив близость смерти. – Клог, ты ведь услышал? Ты учуял? Твар-рь.
Когда вервру оставалось сделать по двору шага два до двери, она с грохотом распахнулась, и какого-то мелкого служку вынесло из темного коридора. Следом попёр, диким вепрем взревел в дверном проёме, рослый наёмник. Его так и выламывало от беспричинного и бесконечного раздражения. Вервр подвинулся, пропуская служку, и коснулся кончиками пальцев бревна: пока не погасла вибрация от удара двери, он запомнил план строения.
Получив нужные сведения, Ан смазанной тенью скользнул крикуну за спину… и наёмник затих на полувздохе, пропал в бессознании надолго, до полудня самое малое. Вервр придержал грузное тело, мягко опустил на пол. Как раз успел исправить оплошность, допущенную вчера: рука нащупала и отстегнула наёмничий кошель. Пока деньги меняли хозяина – а они такие, сами текут в сильную руку – вервр перебрал монеты и извлёк нужную, крупную золотую. Зажатая меж пальцев, она послушно сплющилась, приняла оттиск. Подобные «приказные монеты» граф Рэкст выдавал посланцам, показывая своё отличие от людишек. Рисунок подушечки пальца не раз пытались подделать, и всегда неудачно. «След беса» хранил ощущение животного страха, готовое уколоть всякого, совместившего палец с выемкой в монете.
– Попробуем так, – шепнул самому себе вервр, не вполне довольный планом.
Но – время не ждёт. Бывший Рэкст уже двигался по коридору, прилаживаясь шагать, как подобает слепому немощному человеку. Он шарил по стенам, прикашливал, шаркал… и приближался к нужной двери, заранее зная: в комнате трое, один из них мертвецки пьян, второй трезв и весел, а третий в отчаянии и весь изошёл холодным потом, даже хуже, обмочил штаны. Обычный расклад для людишек: безразличный ублюдок, жадный ублюдок и ловкий доносчик, вдруг возомнивший, что чужими грязными руками он дотянется до соседского достояния… Сам явился, денежки принёс, только не учёл, что сельская зажиточность никого не впечатлит, а вот разбуженный страх – позабавит.
Вервр покашлял и стукнул в дверь. Приоткрыл её, втиснулся в щель, пытаясь достоверно кланяться. Нищие так обычно и делают. Только у нищих в дрожащей ладони не блестит нежданным уловом – золотой.
Трезвый наёмник вмиг заметил странность и убрал руку с рукояти ножа. По уму и несуетливости вервр именно его мысленно произвёл в вожаки. Запах тела, настроение – то и другое казалось смутно знакомым. Лично граф Рэкст столь мелкого слугу не принимал, но где-то в его особняках человечишка столовался и отдыхал, нет сомнений…
– Прощения просим, – засипел вервр. – Послание до вас, наизусть велено выучить и передать, ни словечка не позабыв.
Вожак хмыкнул, рассматривая пустые глазницы, одежду с чужого плеча, дрожащие пальцы. Вожаку хватило ума молча выслушать приказ Рэкста и сразу же заставить случайного гонца повторить его, проверяя, выучены слова – или же перевраны. После третьего пересказа с многими запинками и вздохами, но без единого отступления от текста, вожак поверил и недовольно поморщился. Ему не хотелось спешно покидать село, тем более так – расплатившись и не оставив по себе дурной памяти… Был невнятен и приказ двигаться к замку на перевале и безвылазно сидеть там, пока не явится старый барон. Но приказы беса не таковы, чтобы их оспаривать.
– Сядь, – вожак пнул слепого. Шагнул мимо, заорал в коридор, погнал гулкое эхо: – Эй, хозяин! Ползи, гнида, свезло тебе, платим и валим! Коней седлать, беспробудную пьянь валить в возок!
Наёмник заливисто свистнул. Постоялый двор заскрипел, зашевелился общим недоумением, загудел спешным приготовлением к отъезду. Перекликались басовитые голоса, топали сапоги. Метались шёпоты и вздохи слуг…
Ан усмехнулся: дело сделано. Без крови, без прямого объявления своего имени… пора бы тихо сгинуть, но – не получается: крепкая рука вцепилась в ворот.