Карты мира снов [СИ] - страница 30
— Я не боюсь, — Оля оглянулась и, качнувшись, прижалась локтем к его руке, — ой!
— Это гуси, — пояснил Андрей, покраснев, поправился, — ну, они не погонятся, не пугайся. Топни на них.
— Так? — Оля топнула сандалетой. Засмеялась, топая снова.
Гусь вытянул шею, загоготал оскорбленно и увел маленькую стаю вниз, ко дворам.
Тропинка вела прямо вверх, будто ее нарисовали, проведя прямую черту по склону, утыканному кустами боярышника и шиповника, в желтых полотнах выгоревшей летней травы, над которой мерцали беленькие и красные бабочки. Оля старательно шагала, мелькая острыми локотками, и Андрей, посматривая сбоку, видел на верхней губе бисеринки пота, слышал, как она тяжело дышит, облизывая пересохшие губы. Испугался, вдруг ударит ее солнце, вон какая — худенькая, тонкая шеей и руками, заговорил быстро, о пустяках, чтоб отвлечь от крутизны.
— Оттуда все видно. Бухту и где сети стоят, а еще там, справа, в скалах есть пещеры. Но туда лазить не нужно, пауков много. Ты, наверное, боишься пауков?
— Боюсь, — согласилась Оля, — у них паутина липкая. Противная.
— Паутина — то ерунда, — значительно добавил Андрейка, — там каракурты живут, черные, с красными пятнами, если укусит, можно и помереть. Я одного пальцем трогал.
— Зачем? — испугалась Оля.
Андрейка пожал плечами. И засмеялся. Правда, зачем? Дурак, наверное.
На самом верху пришел и овеял потные лица сильный хороший ветерок. Оля ходила, заглядывая на другую сторону, где в огромной дымчатой ложбине далеко лежали ставки яркими зеркальцами, окруженные темной рамкой тростника. Встала рядом, поправляя волосы, а те вздымались над головой, точно светлая корона, ловили ветер концами длинных прядей. А потом, крича и смеясь, они по очереди держали высокого змея, тот напрягал толстую нитку, рвался вверх, в пустоту неба, нырял, пугающе ослабляя давление на пальцы, и снова уносился выше, мотая из стороны в сторону темным отсюда, длинным хвостом.
Далеко внизу, у подножия скал, что начинались чуть дальше тихого затона, где Андрейка торчал, высматривая свой остров, виднелась крошечная фигурка, одна. Там не купались, знал Андрейка, потому что дно в затоне плохое — острые камни и противная скользкая на них морская трава. Без бинокля не различить, смотрит ли Танька на высокий холм, но конечно, она видит одинокого змея-дракона, и знает, чей он. Обидится. Но Андрейке было все равно.
Горизонт закрывала неясная дымка, предрекая назавтра снова безоблачное небо, штиль и тяжелый зной. Так что, даже отсюда непонятно, есть ли напротив затона остров, и какой он. Но он обязательно есть, подумал Андрейка. И сказал сиплым от волнения голосом, кидаясь в правильную откровенность:
— Завтра, хочешь, пойдем в одно место тут. Я тебе покажу, там если встать…
— Я не могу, — с неловким испугом печально остановила его Оля, — мы уезжаем. Сегодня вечером уже.
— А… — нитка в пальцах натянулась и дрогнула, змей запрыгал, требуя внимания, клюнул мордой и пошел вниз, виражами, трепеща краями цветных крыльев.
— Так жалко. Мы в понедельник приехали. А маме послезавтра на работу, так что…
Андрейка молча сматывал нитку на деревянную катушку. Далекий змей полз по желтой траве, как партизан, рывками, показываясь над зарослями и пропадая.
— Порвешь ведь. Красивый.
Они пошли рядом, по направлению нитки. Молчали. А почти уже рассказал, про свой остров. Нет, решил Андрейка, не буду. Все равно уезжает ведь.
— Ты приедешь еще?
— Не знаю, — Оля согнула ногу, вытаскивая из сандалии колючий стебелек.
Андрейка поддержал ее за протянутую руку. Отпустил, когда выпрямилась, топнув освобожденной подошвой. Дурак, подумал о себе уныло, вот сейчас нужно было не отпускать, и встать поближе. Поцеловаться. Хотя бы разок.
Оля внимательно всмотрелась в пространство пляжа далеко внизу.
— Кажется, мама ушла. Покрывала нету. Пойдем? Она не любит по два раза приезжать в одно место. Мы прошлым летом были в Ялте. И потом поехали в Евпаторию. И еще — в Севастополе пожили три дня. Она мечтает, чтоб много денег и тогда можно весь мир объездить, все приморские страны.
— Ты тоже не любишь? Чтоб одно место?