Каштановый прииют - страница 28

— Развлечение теперь на полдня, пипец, — она говорила громким шёпотом, чтобы не слышали пациенты.

— Он тряпками сливы заткнул?

— И где он их нашёл ещё… Теперь собирать.

— Корабль ждал, — Ким удивлённо вскинула брови.

— С чего бы?

— Дитмар так сказал, что он ждёт корабль, который его отсюда заберёт.

— Возможно, он уже третий раз за месяц воду пускает. Обычно успеваем словить за руку, а тут проворонили, — она поправила форменную шведку и взяла ведро. — Ну ничего, сейчас исправим, не впервые.

Вильям задумчиво окинул взглядом коридор, в котором наконец начала таять гигантская лужа, и вернулся в комнату отдыха. Раз у него сегодня здесь пост, тут и побудет, а потом вместе с пациентами пойдёт в столовую. В два у него снова встреча с Дитмаром, а в четыре — пациентка в стационаре. Наконец-то у него плотный график, ни минуты на дурь и лень. И это хорошо.

Дождь, один, холодно, чёрный город, чёрные дома, чёрные окна. Идёт, волоча ноги, грудь болит при каждом вдохе, очень чувствительно, похрустывает. Вокруг никого. Даже фонари выключены. До рассвета не дожить, ни одного просвета, ни одного луча света. Никакой надежды на тепло. В какой-то подворотне — возня. Тише, наверняка монстр, наверняка. Но в темноте чёрная кошка со светящимися глазами. А вот и его спасение рядом. Ящик, как раз он поместится. А рядом ещё картон. Он не раз видел, как бездомные так делают. Нужно просто переждать, дожить до рассвета. Залезает в коробку, кое-как прикрывается чем-то, подстилает что-то. Шорох, опять кошка. Тулится под бок, мурчит. Пусть. Будет у него хотя бы кошка. Обнимает её, мокрую, но тёплую, неприятно пахнущую. На всё плевать.

Вокруг буря, ветер, дождь, они разрывают всё на куски, на мелкие ошмётки. Тише, дыши тише, даже если больно. Терпи, ты умеешь. Она ищет, она найдёт, найдёт, если вдохнёшь. За воем ветра не слышно даже кошки, как она мурчит от тепла. Всё ближе, ближе, в вое ветра слышно её крики. Закрой глаза, она найдёт, всё равно найдёт, но у тебя есть секунда темноты. Она твоя. Иди за ней, за тьмой, мальчик. Она — твой друг и твоя стена. Ничего не остаётся, кроме него и кошки в руках.

— Какой сегодня день недели? — сидящий в кресле Дитмар пожевал губу и вдохнул.

— Понедельник.

— Не вторник?

— Нет. Вас вчера не было.

Дитмар говорил мало, как и всегда. Холодные ноябрьские дни пробирались и в кабинеты уютного пансионата сквозь окна. С самого утра как Вильям проветрил комнату, тут пахло прелой листвой, влагой, свежестью. Дитмар зябко кутался в халат, благо тот был настолько большим, что Дитмар мог завернуться в него несколько раз. За неделю разговоров ни о чём к пониманию диагноза или хотя бы симптоматики Вильям не приблизился ни на шаг. Казалось, что на первом сеансе Дитмар начал с ним говорить только в надежде на понимание. И он считал, что Вильям его совершенно не понимает, и медленно отдалялся, говоря такими же загадками, как и в начале, но ещё короче и неохотнее. Зачастую всё сводилось к «да» и «нет». И как бы Вильям ни пытался его разговорить, всё разбивалось о стену непонимания. Дитмар говорил так, как считал нужным, но продраться через нагромождения общих бессмысленных фраз было сложно, и Вильям понимал, что ценный момент налаживания контакта упущен бездарно в попытках хотя бы обратить на себя пациента, чтобы тот не отдалялся. Обычно пациенты быстрее шли на контакт, но Дитмар оказался ужасно упрямым. Он мог игнорировать вопросы, которые ему не нравились, говорить мало и односложно, и понять, действительно ему тяжело говорить или он просто пытается сойти с темы, было невозможно. На удивление, приступов агрессии больше не было, но разговорить его оказалось сложнее, чем казалось на первый взгляд.

— Ваш двойник продолжает вас беспокоить?

— Да. Но я стараюсь.

— Ничего страшного, если не получится сразу, это ведь не соревнование, — Вильям мягко улыбнулся хмурому Дитмару. — Мы воюем не за медаль, а за стойкий результат. Я бы хотел спросить, вы в зеркале видите только его или и своё отражение тоже?

— Вижу. Вижу отражение. Он его заменяет.

— То есть, несмотря на то, что он похож на вас, вы видите момент, когда он заменил ваше отражение.