Ката - дочь конунга - страница 38
Служанка выглянула из дверей, увидев их кивнула и исчезла. Через минуту вышла.
— Ты, боярин, тут останься, — сказала она, — а ты, девица, иди, — приглашающе указала она на дверь.
Светозар легко сжал Машину ладонь и выпустил.
— Иди, — шепнул он, — ничего не бойся!
Маша вошла в дверь и толстая створка закрылась за ее спиной. Княгиня Ирина сидела в большом кресле темного дерева, с высокими подлокотниками, резном и очень красивом. Маша неловко поклонилась, как учил ее Светозар.
— Подойди, — произнесла княгиня.
— Зовут тебя как? — спросила она, когда Маша приблизилась.
— Маша, — пискнула Маша и снова склонилась. Удивительно, никогда она не испытывала потребности подобострастно перед кем бы то ни было приседать, но эта женщина вызывала какие-то особые чувства. От нее исходила сила и власть. Настоящая правительница!
Княгиня, между тем, встала, подошла. Она протянула руку и взяла Машу за подбородок, заставив взглянут на себя.
— Так вот ты какая, подруга из другого времени, — задумчиво произнесла Ирина, — вижу, не наша.
Маша оторопело смотрела на женщину. Княгиня, видя растерянность девушки, неожиданно мелодично рассмеялась.
— Ты думала, кто-то поселится в тереме, а я не замечу? Катерина мне сразу про тебя рассказала, как только обнаружила пропажу. Прибежала, плачет, потерялась подружка! Я уж думала, повредилась девка рассудком, бормочет что-то про гостью из другого мира. Она у нас странноприимная, жалостливая, крестница моя, кого только в терем не тащила!
Маша немного расслабилась, правительница, похоже, была в хорошем расположении духа.
— Я в россказни о девице из далекого времени не очень верила, а теперь вижу, правду говорила Ката, не наша ты. Взгляд другой и держишься как равная. Да ты не бойся, никому не скажу. Там, откуда я родом, верят в переход между мирами, люди не забыли еще, как боги ходили между людьми и вершили человеческие судьбы. Почему бы не открыться двери из другого времени, и не впустить любопытную девчонку.
Княгиня снова села в свое кресло, взяла с подлокотника четки.
— Не знаю, зачем ты здесь, — произнесла она, — но за то, что спасла крестницу, век тебе буду благодарна. Любава сказала, что если бы не ты, уже бы поминальную отстояли. А ей никак умирать нельзя, она — поддержка для брата, только ею Магнус живет. Вскоре предстоит ему взять на себя отцов трон, силы нужны, а черпает их он в сестре.
Маша кивнула, она понимала.
— Виновных найдем, — сурово сдвинув брови уверила княгиня, — никто еще в Новгороде не уходил от праведного суда! Даст бог, встанет наша девочка, оправится. Да и ты, гостья, не бросай ее в немощи, она в тебе радость видит, быстрее поправится.
Это прозвучало как просьба, и Маша согласно кивнула.
— Конечно, — сказала она, — конечно не брошу.
— Да ты присядь, — пригласила княгиня и указала на невысокую табуреточку рядом со своим креслом, — потешь, расскажи, как теперь живут люди, каким богам молятся, какие князья у вас правят, хорошо ли живут люди. Забавно послушать.
Маша присела, поправила длинный подол, и начала рассказывать о том, чем живут в двадцать первом веке. Княгиня охала, изумлялась, переспрашивала и не верила.
Когда Маша вышла, Светозар, взволнованный, бросился навстречу.
— Почему так долго?! — спросил он, — что говорила княгиня?
Маша улыбнулась.
— Ваша княгиня — очень умная женщина, — сообщила она, — князь Ярослав просто драгоценный камень ухватил, когда женился на ней.
Светозар не мог не согласиться.
— Слушай, — вспомнила Маша, — а что, нашли того, кто яд подкинул?
— Не нашли еще, — раздраженно ответил Светозар, — всех торговцев допросили, купца, который продал винные ягоды, в поруб закрыли, купец плачет, клянется, что он смертоубийства не умышлял, а ягоды продал в этот день в три дома — на княжий стол, боярину Богуславу и греческим купцам, по нашему не разумеющим. Вот и думай, кто… Богуслав всю жизнь князю верен, купцы прибыли два дня как, в городе никого не знают… Значит кто-то из своих.
23
В светлице взволнованно ждали их возвращения. Ката испуганно блестела глазами, или поплакала уже, или только собиралась. Увидев Машу, она радостно вскрикнула, чем всполошила няньку, трепетливо суетящуюся у постели больной.