Катаклизм - страница 49

— Эти твои… «амбиции» по сбору магической энергии… пустая трата времени! — Люцифер схватил Авелину за горло одной рукой и поднял над землей, перекрывая ей дыхание и сразу за этим начав избивать ее другой рукой. Авелина не могла ничего с этим поделать, поэтому ей оставалось только терпеть. — Кости у людей срастаются не так хорошо, как ты думаешь… — основные удары Люцифера приходились на грудную клетку, так что пару ребер он ей, скорее всего, уже успел сломать. — Ты всего лишь человек.

Физическая боль была не единственным видом боли, которую мог причинять Люцифер. Страх, ментальные страдания — это как раз то, что было ему по душе. Люцифер заглянул в самые глубины души Авелины, стараясь разглядеть там то, чего она боится больше всего. Он увидел ее заветное желание о воскрешение Августа, увидел темное солнце «Конца Времен», увидел момент, когда Элли уничтожила магию. Элли и в самом деле была худшим кошмаром, какой только Авелина могла себе представить. Она отняла у нее все, что у нее было, и в самый важный момент Авелина не смогла остановить ее.

Это был идеальный вариант, ведь даже сам Люцифер ужасался от человека, который уничтожил магию. И вот когда он уже собирался принять форму Элли, воплощая ее кошмар… Люцифер увидел нечто, чего не должен был видеть. Механизм, отдаленно напоминающий человека, но в то же самое время так сильно далекий от него. Это была просто огромная, или даже колоссальная металлическая фигура… прекрасная, и одновременно с этим абсолютно ужасающая даже самого Люцифера. Не только из-за внешнего вида, но и потому, что сам Люцифер знал, кого, или что он видит перед собой.

Сам владыка ада оступился назад, бросив Авелину на землю — ведь его сознание заполонил неописуемый ужас, чистый страх, так присущий людям, но не ангелам и демонам. Он продолжал отступать назад до тех пор, пока не споткнулся на одной из ступенек, ведущих к трону — после этого, он застыл на месте, и его взгляд оказался прикован лишь к Авелине и ни к кому более. Он то и дело пытался отводить взгляд, но не из-за того, что он боялся саму Авелину… он боялся того, что он увидел в ее голове.

Поднявшись на ноги, Авелина взялась за горло и пересеклась взглядами с Люцифером, который все еще сидел не ступеньках. Она не понимала, по какой причине он решил дать ей такую «фору», но это было для нее как раз кстати. С другой стороны, он так же не понимал, что сейчас произошло, и каким образом увиденное связанно с Авелиной.

— Думаешь испугать меня этим?.. — разозлившись, обратился к ней Люцифер.

— Я понятия не имею, что тебя испугало… — встав на ноги и вытерев кровь с губ, ответила Авелина, пытаясь выпрямиться на месте. — Нечего лезть в чужую голову.

То, что находилось в голове Авелины, в принципе не должно было там находиться — это было невозможно, она не должна была жить, если видела это… создание. Но вопреки всему, Авелина стояла прямо перед ним, прямо в это время, и Люиферу не оставалось ничего, кроме как собрать все свои силы вместе и нанести решающий удар.

Ведь еще одной поблажки Авелина ему точно не простит.

— Я еще не закончил! — в руке Люцифера скопилось большое количество магической энергии, заставляющее загореться ее адским пламенем. — Все кончено, человек!

Он собирался нанести удар, после которого у Авелины точно не останется сил сопротивляться — она была на пределе. После этого ничто не помешает ему вселиться в ее тело и завладеть душами ангелов, их энергией, чего он изначально и хотел, но не мог добиться со своей изначальной сущностью. С Авелиной в виде сосуда все будет иначе.

Но прежде, чем его рука достигла Авелины, его остановила сила, подобная ему самому: на голове Авелины вырос серый рог, и вместе с ним ее поврежденный глаз на пару с металлической рукой покрылся такой же серой, нейтральной энергией. Эта энергия меркла, по сравнению с силой самого Люцифера, но это не значило, что она не могла оказать ему никакого сопротивления. Напротив, сам Люцифер не ожидал подобного.

— Лучше бы ты и не начинал, владыка… — Авелина произнесла это голосом, отдаленно похожим на голос самого Люцифера…точнее, это все еще был ее голос, но он был искажен. Искажен тем, что можно было бы назвать по определению «демоническим».