Катастрофа. Том I - страница 10
— Тем хуже для него! — с сердцем воскликнул Лемерсье. — Было бы слишком много чести, если б наука приспособлялась к нему.
— Но, maitre…
— Нет, нет, я и слышать этого не хочу! Наука прежде всего. Целые поколения ученых работали над ней, созидали ее камень по камню, — и вдруг какой-то там зоотавр, выскочка, parvenu… Да, да, именно parvenu! Мы даже не знаем, откуда он, какова его генеалогия. Это нарушает все традиции, переворачивает вверх дном все принципы и методы. Это анархия, и я…
Маститый зоолог задыхался от гнева.
— Успокойтесь, maitre! — наперебой говорили ему члены комиссии. — Вы должны беречь себя для науки. Стоит ли так волноваться из-за какого-то там зоотавра!
— Да, вы правы, господа! — с бледной улыбкой отвечал maitre. — Но мне немного не по себе, и я предпочел бы уехать домой… А доклад вы уже без меня составьте…
Его отвезли домой, после чего комиссия продолжала свою работу.
Мы заимствуем из составленного ею доклада, занимавшего 17 листов убористого шрифта, наиболее существенные места.
Прежде всего, комиссия оговаривалась, что доклад ее, составленный на основании тщательного изучения мертвого зоотавра, не носит и не может носить строго научного характера: «объект нашего исследования так сильно разнится от всех доселе известных разновидностей животного царства, что общепринятые в зоологии методы к нему совершенно неприменимы».
Далее следовало детальное описание зоотавра.
«Исследованный нами экземпляр имеет 104,67 метра длины, ширина туловища в центре — 17,4 метра, у головы — 8,45, а у хвоста — 4,95 метра. По приблизительным вычислениям, общий вес чудовища составляет от 80 до 90 тонн.
Средняя часть туловища снабжена двумя крыльями, состоящими из темно-серой, сетчатой, плотной, точно просмоленной массы, в то же время, чрезвычайно эластичной, легко разворачивающейся и складывающейся. Крылья заканчиваются внизу широкими перепонками и устроены так, что в случае надобности могут служить животному плавниками, если оно находится в воде, и лапами, когда оно опускается на землю. Вообще, строение крыльев, — которые в развернутом виде имеют 85,23 метра длины и 27,2 метра ширины, занимая, таким образом, площадь в 2818 с лишним квадратных метров каждое, — чрезвычайно сложно и совершенно неизвестно в фауне нашей планеты. В самом низу каждое из них снабжено семью пальцами-когтями из какого-то неизвестного нам вещества, имеющего некоторое сходство с окаменелой слюдой. Когти эти, которые зоотавр, по-видимому, может по желанию прятать, как это делает кошка, имеют форму изогнутого дамасского клинка и достигают 1 У2 метров длины и 60 сантиметров ширины.
Все туловище покрыто роговидной оболочкой необыкновенной плотности, не поддающейся ни одному из имевшихся в нашем распоряжении острых орудий. По обе стороны его, несколько ниже спины, над крыльями, тянется ряд яйцевидных наростов, полых внутри, по 14 с каждой стороны. По вскрытии одного из них, из него выделился какой-то неизвестный доселе в науке газ. Есть основания предполагать, что эти наросты составляют своего рода резервные камеры для особого воздуха, необходимого зоотаврам при перелете через безвоздушные пространства. Такое предположение тем более правдоподобно, что эти герметически закрытые снаружи камеры особыми каналами связаны с дыхательными органами животного. Каждая из них имеет емкость в 3,7 куб. метра и, следовательно, может содержать довольно солидное количество конденсированного воздуха.
Голова зоотавра имеет форму почти правильного цилиндра в 6,4 метра длины и 9,85 метра в окружности; она утверждена на сравнительно короткой, постепенно переходящей в туловище шее. Никакой растительности на голове нет. Поверхность ее глянцевитая, лоснящаяся, напоминающая кожу моржа. В нижней части ее имеется широкая щель, служащая ртом и снабженная, вместо зубов, двумя чрезвычайно острыми роговидными пластинками-челюстями. Нет ни носа, ни ушей; их, по-видимому, заменяют глаза, которые исполняют не только зрительные, но также слуховые и дыхательные функции. Их два: один спереди, на том месте, которое мы привыкли называть лбом, другой сзади, так сказать, на затылке. Оба они отличаются чрезвычайно сложной структурой, которую очень трудно, почти невозможно изучить на мертвом экземпляре.