Катастрофа. Том I - страница 7
Один из приговоренных, накануне только бежавший из тюрьмы главарь воровской шайки Фелисьен Лекаж, известный под кличкой «Лорд», за несколько минут до смерти, в то время, когда секретарь суда читал приговор, вдруг потянулся всем телом, сладко, без всякой рисовки, зевнул — и сказал:
— Бросьте, господин секретарь! К чему это? И без того знаю. Только сон нагоняете…
Секретарь сконфуженно умолк. «Лорд» артистически сплюнул сквозь зубы и прибавил, обращаясь к членам суда:
— А вы бы, господа судьи, тоже стали рядом со мной. Право! Все равно не сегодня-завтра слопают зоотавры. Уж лучше умереть от пули, чем попасть к ним на зубы… Не хотите? Напрасно! Я вам по дружбе советую… Ну что же, солдаты? Пора! Стреляйте, а то спать хочется…
Перед вечером грабежи приняли повальный характер. Из общественных складов растащили все, что могли. Не пощадили и частные магазины. Грабили открыто, на глазах полиции. Формировались даже отдельные отряды грабителей, которые подчинялись тут же выбранным главарям и отмежевывали себе отдельные участки. Пришлые из деревень крестьяне держались большей частью отдельно, грабили хмуро, тяжело, без всякого подъема, без увлечения, которое сказывалось в работе городских грабительских шаек. И когда солдаты открывали по ним стрельбу, они так же хмуро, в тяжелом молчании, встречали ружейный огонь, а потом, переступая через убитых и раненых, снова лезли сплошной, серой массой вперед.
Около 8 часов вечера удалось, после долгого перерыва, исправить поврежденную радиотелеграфную станцию и снестись с Лондоном, Берлином и другими центрами. Но, по-видимому, станции там работали плохо, потому что ответы получались отрывочные, с большими пробелами.
Так, Лондон ответил: «Погибаем… больше сорока тысяч… Вестминстер… мосты… отрезаны… Голод…»
Из Берлина тоже пришли невеселые вести: «Развалины… Погибло 23127 мужчин… 21964 женщин… детей… по профессиям… Организовать ферейн… Введена карточная система…»
Еще хуже, по-видимому, обстояли дела в Нью-Йорке, но подробностей не удалось узнать, так как радио носило очень беспорядочный характер: «Бруклин уничтожен… Белый Дом… Президент… Много пароходов… Больше полутораста тысяч (по-видимому, жертв)… пожары… тысячи негров… Суд Линча…»
Подобные же радио получены были из Петербурга, Рима, Мадрида, Стокгольма, Копенгагена, Калькутты, Сиднея, Сан-Франциско и Буэнос-Айреса.
Только из Токио получился странный, вызвавший общее недоумение ответ. Он был составлен в следующих выражениях: «Вашего радио не поняли. Что случилось? О каких зоотаврах говорите вы? У нас все благополучно. Ждем разъяснений».
IV
В третью ночь произошло событие, которое даже в эти ужасные дни, когда, казалось, людей уже ничем не удивишь, вызвало огромное волнение.
В сущности, узнали о нем только на следующее утро, когда люди, после пережитых за ночь ужасов, робко выглянули на свет Божий из ночных убежищ, чтобы посмотреть на разрушения. И вот тут-то, из квартала в квартал, из улицы в улицу, из дома в дом, пополз волнующий слух, точно и он где-либо прятался всю ночь и только теперь решился выползти наружу.
— Мертвый зоотавр! — передавалось из уст в уста придушенным голосом, которому, казалось, с трудом удавалось пройти через сдавленное волнением горло и потом через запекшиеся уста.
— Не может быть! Где?
— На площади Notre Dame. От собора осталась груда развалин!
— Господи! Но как же это случилось?
— Не знаю. Бегу туда. Весь город туда бежит.
Действительно, со всех концов устремлялись к площади
Notre Dame толпы народа, взволнованно обсуждая события.
— Мертвый зоотавр… Мертвый зоотавр!.. — слышалось то и дело.
Казалось, что людям доставляет удовольствие повторять это, слышать сочетание этих двух слов. В этом было что-то утешительное, какая-то надежда. Раз зоотавры смертны, как и всякое живое существо, то с ними возможна и борьба. Значит, это не такие уж сверхъестественные существа, против которых бессильны сами законы природы.
Среди устремлявшихся к месту происшествия толп ходили самые фантастические слухи.
— Он был убит дальнобойным электрическим током, пущенным с Венсеннского форта.