Катавасия - страница 16
Вадим за время работы в уголовном розыске насмотрелся этой братии достаточно. Симпатий никаких к ним не питал, но и ненависти, пожалуй, тоже не было. Было, возникавшее при контакте, стойкое ощущение брезгливости и, немного и изредка, жалости. Некоторые из них получали ярлык особо опасного рецидивиста, но чаще - не за тяжесть содеянного, а за количество совершенной мелочёвки. С введением нового УК (при всей его бесхарактерности, непродуманности и массе противоречий самому себе и другим законам) сей законодательный бред наконец-то был устранен. Что забавно: в советское время паспорта с собой почти всегда носили в основном лишь бомжи да неформальные деятели искусства, по одёжке своей зачастую на бичей смахивающие, и потому неоднократно задерживаемые ретивыми блюстителями из ППС (или - папуасами, по внутримилицейской терминологии).
В нынешнее же время благодаря неустанным заботам "демократического" правительства (если,конечно, повальное воровство и отсутствие цензуры прессы - это и есть основополагающие признаки демократии? Кажется, подобный способ правления древние греки называли иначе - охлократия, власть охлоса - толпы), в бомжовую категорию, нежданно-негаданно для себя, выталкиваемые собственной страной в беспросветную люмпенскую маргинальность, стали скатываться всё новые и новые слои населения, духа бродяжничества и, тем паче, преступных наклонностей не имевшие ни на йоту: военные с семьями, сокращенные, полубездомные, доведенные до нищенства хроническими невыплатами, учёные и педагоги, заводчане и служители ветшающих музеев, инженеры и бывшие колхозники (язык не повернется назвать развал и нищету фермерством), озлобленные до истеричности пенсионеры, боящиеся помереть из-за отсутствия средств на собственные похороны, беженцы из разнообразных "горячих точек" и бывших республик бывшего СССР (впрочем, официально-стыдливо поименованные "вынужденными переселенцами"). Вот она - могучая когорта, в любой момент готовая пополнить славные ряды российского бомжатника или вспыхнуть в бессмысленном и жестоком русском бунте. Не все конечно, кто-то (и даже большинство) смог приспособиться, заняться торговлей с лотков и киосков, податься в "челноки", изменив делу, которому когда-то собирался отдать всю свою жизнь. Дай Бог, чтобы не случилось того, чтоб не засиделись у власти биороботы (и не важно - в парламентских ли креслах, в виде ли группировок разнообразной "братвы"), чтобы торговля и нищенство наряду со сферой обслуживания не стали почти единственными профессиями, существующими в нашей стране, чтобы правители-временщики и их близнецы-оппозиционеры не привели к бойне, сметающей всё и вся с лица земли.
Может быть, когда-нибудь, в эру космических экспедиций, наступит эпоха экспансии в иные миры, на открываемые планеты. Тогда вновь эти вот Васи (бродяги по натуре, а не бомжи поневоле) найдут своё место в мире и пойдут, пойдут, первыми прокладывая трассы полетов по всей галактике, протаптывая своими беспокойными ногами первые людские тропы через чащи инопланетных лесов, первыми создавая в головах инопланетных аборигенов образ Землянина, и, скорее всего, неплохой образ. Может быть...
Все эти мрачные размышления о духовной концепции российского бомжа, занявшие в письменном изложении столь много места, промелькнули в голове у Двинцова за какие-то мгновения.
Привокзалка жила своей, особенной жизнью. Распевали мантры последователи Кришны с застывшими трансцендентальными физиономиями, неподалеку пели унылые гимны Марии Дэви Христос трое парней в белых балахонах, тут же стояла монашка с кружкой, собирая пожертвования на восстановление очередного храма. В толпе сновали цыганки-ловари, тормозя прохожих привычной рэпообразной дискжокеевской скороговоркой: "Постой-спросить-можно-дай-ребенку-на-пирожок-ждет-тебя-дорога-всё-скажу-счастье-у-тебя-будет..." Бойко работали киоски по продаже табачно-жвачного ассортимента. Между всем этим лавировали граждане, прибывшие или, наоборот, покидающие город. Напротив входа в здание вокзала потный толстячок в охрипший мегафон бубнил ласково, призывая совершить экскурсию по городу с посещением зоопарка и места расстрела царской семьи, считая, вероятно, эти два объекта наиболее притягательными для иногородних.