Каток на кладбище - страница 21
— Считалось раньше — это только Пацци. А оказалось всё сложнее и запутанней намного. Да, между прочим, мне конец истории той ведом. Желаешь ли услышать здесь его?
— Да, Государь, сгораю я от нетерпенья!
— Так вот. Рукой железной этот заговор Лоренцо подавил. Всех заговорщиков поймал и обезглавил.
А, кстати, граф де Монтесекко всё-таки его предупредил, подкараулив у Собора. Но Лоренцо без внимания предупреждение то оставил. Ему он не поверил, посчитав, что это выдумка.
Ну кто осмелится правителя казнить в Святом Соборе в день Великой Пасхи?
Тело Франческо деи Пацци, убийцы брата, Лоренцо приказал разрубить на части и бросить в воды Арно — реки, что протекает там.
Всего казнили больше ста заговорщиков.
Архиепископа повесили на стене собора, над входом. И говорили прихожане после, что его ноги, торчащие из рясы, смотрелись как два языка колокола.
Семейство Пацци разорили. А их богатства все пустили с молотка…
Участие же в заговоре герцога Урбино и Папы Сикста IV так и осталось тайной за семью печатями…
Глава XIII
Перемещение № 6. Иван Грозный
«Самые отвратительные профессии могут доставить минуты удовольствия»
Джерролд
— Теперь, — сказал мой Государь, — тебе задание серьёзнейшее предстоит!
Отправишься ты к предшественнику нашему. Его поклонником давно слыву я, хоть многие его простым считают душегубцем. То государь российский первый — Иван IV Васильевич Грозный.
Его придворным сделаю тебя. Хочу свидетеля я получить его безвременной кончины…
И вот опять вошли мы в душный тот подвал. Привычную я процедуру претерпел и, как обычно, после яркой вспышки всё исчезло!
И снова я уже в привычной Грановитой сказочной палате. Всё по-другому. Интерьер особенный. Лики святых повсюду, и запах запах ладана — навязчив…
Сижу на деревянной лавке я, что по правую руку от царя. Мгновенно понял я, что сижу среди угодных! Бояре в толстых шубах парятся, и мне жарконько!
А слева братия сидящая, по ликам судя, крайне смущена. И догадаться можно, что она обречена, хотя одежды их и лики превосходны!
Тут царь, возвысив голос, прокричал:
— Взять их, замысливших мне погибель!
Вбежали тут же стражники в костюмах алых, с бердышами. Схватили тех бояр, что по леву руку от царя сидели и благим матом уж кричали:
— Царь-батюшка, не мы совсем ту смуту великую и казни жесточайшие чинили!
Но видно было, что «стандарту» нынешнему Грозного царя они совсем не подходили…
И ясно было, что в его понятии они уже юдоль земную прекратили…
Наутро их в котлах с ужасною кипящею смолою и сварили. Они рыдали, выли, о спасении земном вопили!
Но царя при этом славили, хвалили:
— Ты, самый справедливый царь, мы — грешники великие, поэтому, как встарь, иконы отвратили от нас свои благие лики! Такое было нам видение.
Ну, а решил казнить нас, то вари нас щедро, или даже жарь!
Но посетят тебя перед смертью наши с неба мук отверженные ылики!
Я выяснил, что в сонм опричников его попал случайно и оказался я царя любимцем лишь нечаянно!
Басманов Алексей Данилович я — вот моя какая доля. А дальше всё неважно, воля иль жестокая неволя!
Меня царь ценит, держит лишь со мною он совет и для него так важно моё «да», а также моё «нет»!
Скуратова Малюту он ещё к своей персоне привечает, ну, а злодейств его неслыханных он, сделав вид, почти не замечает. К своей персоне его сына также привечает, ведь сам Малюта в отпрыске души не чает!
Теперь историю поведаю вам страшную: то жизнь царя Ивана IV, но воплощения ужасные!
Вот первая жена царя была блонданка дивная, и имя ей: Захарьина-Юрьева Анастасия Романовна. И родила она царю прелестного младенца, то было в 1552 году. Дмитрием того младенцем нарекли.
Тут книжник и монах известный, что звали Максим Грек, царю предрёк, что если он порог дворца с младенцем, первенцем его, покинет, то сын его в ближайшее же время, безвременно сгинет…
Но не поверил царь, поехал он на Ладогу с женой, чтобы свои владения изучать. Младенчика с собою прихватили, чтобы не скучать.
Тут приключилось с ними жуткое несчастье, и сердце рвётся от того на части! Кормилица царевича гуляла возле Волхова-реки и выронила его вдруг случайно в воду. Его течением так быстро понесло, что, когда его достали, то захлебнулся он уже!