Кавалеры Виртути - страница 24

Известие действительно было не из приятных. Капитан Слабый, ведавший медицинским обслуживанием гарнизона Вестерплятте, с нетерпением ждал прибытия этого вагона, поскольку медпункт Интендантства был оборудован более чем скромно. Сухарский, знавший все это, не преминул упрекнуть полковника:

— Это ваша вина, Вицек. Сколько раз я просил, чтобы ускорили отправку этого транспорта. Месяц назад или хотя бы на две недели раньше он дошел бы до нас без хлопот. А теперь в случае чего раненые окажутся в трудном положении.

— Не каркай и не заводи речи о раненых, — замахал руками Собоциньский. — Пока еще никто не стреляет.

Как бы в опровержение этих слов оба услышали очень далекие и слабые звуки выстрелов; потом донеслись короткие и пронзительные пулеметные очереди, а затем более редкие, но зато более громкие выстрелы пушек. Собоциньский бросился к окну, а Сухарский к столику, на котором стоял телефонный аппарат. Он энергично закрутил ручку и крикнул в трубку:

— Дежурного офицера! Что происходит? Кто стреляет?

— Гдыня и Орлово, пан майор, — спокойно доложил Гродецкий с нотками нескрываемого удовольствия в голосе. — Над ними показался немецкий самолет. С кораблей, по-моему, тоже ведут огонь.

— Вы его видите? Это военный самолет?

— Военный. Он уже улетает. Перепугался. Ему чуть было не влепили, пан майор.

Теперь в голосе Гродецкого можно было уловить явное разочарование. Майор чуть заметно улыбнулся. Бдительность и молниеносная реакция противовоздушной обороны в Гдыне произвели на него самое лучшее впечатление. Полковник тоже отвернулся от окна с выражением удовлетворения на лице.

— То-то же, — пробормотал он. — Там в бирюльки не играют. Если что-то начнется, приятно иметь таких соседей. К тому же это предусмотрено оперативными планами. Помощь тебе будет оказана также из Гдыни. Вам нужно продержаться только двенадцать часов.

— Сколько? — возбужденно спросил Сухарский. Приказом предусматривалось, что оборона Вестерплятте должна продолжаться шесть часов. Удлинение этого срока, да еще при наличии немецкого линкора, создавало мрачные перспективы для гарнизона Интендантства. — Это что, новый приказ?

— К сожалению, да, — подтвердил Собоциньский. — Хватит ли вам боеприпасов? Я спрашиваю это на всякий случай, — тут же оговорился он. — Хватит?

— Боеприпасов хватит. Но почему внесены изменения в приказ?

— Не знаю, Генрик. — Полковник беспомощно развел руками. — Честное слово, не знаю. Во всяком случае, такова теперь твоя задача.

— Приказ будет выполнен, — решительно сказал Сухарский и одновременно подумал, что капитан Домбровский как раз закончил или заканчивает совещание с командирами постов и вартовен. Комендант Вестерплятте был уверен, что его подчиненные встретят новый приказ спокойно, хотя он вдвое сокращает шансы каждого из них на то, чтобы выжить. — Сейчас я оповещу гарнизон.

— И последнее, Генрик, — произнес полковник с некоторым колебанием. — Я подозреваю, что в случае чего немцы перебросят в Гданьск регулярные части вермахта из Восточной Пруссии.

— Вооружение они перебрасывают уже давно. Офицеров тоже.

— Но пока все это делается тайком. А я говорю о тех дивизиях, которые стоят на границе Вольного города, — пояснил полковник. — Так вот, когда они начнут перебрасывать их через Ногат, кто-нибудь из нашей разведки предупредит тебя по телефону. Тебе скажут по-немецки: «Ди гесте коммен юбер ди брюке». Только эту фразу: «Гости переходят через мост». И ты, Генрик, уже будешь все знать…

Силуэт собаки растаял на темном фоне низкорослого кустарника; вскоре оттуда донесся громкий лай. И этот лай, и шелест случайно задетых веток приглушали звуки шагов. Майор Сухарский и капитан Домбровский, сами того не замечая, ускорили шаг. Скрип их сапог по гравию слышался теперь не так явственно и был уже не единственным звуком, нарушившим царившую вокруг тишину.

Эта тишина обступила их сразу по выходе из казарм, встала перед ними за порогом двери, которая отделяла их теперь от светлого коридора, от наполненных шумом разговоров помещений; от звуков морзянки, доносившихся из комнаты радиотелеграфной связи. Все это были хорошо знакомые звуки. И может быть, именно поэтому встретившая их за дверью тишина создавала резкий контраст всему, что было привычно, казалась зловещей. Сухарский и Домбровский еще не привыкли к ней, потому что здесь, на краю охватывающего канал полуострова, никогда до этого не было таких мертвых, глухих ночей.