Кавалеры Виртути - страница 41

Время 4.53—5.30

Сквозь пролом в красной крепостной стене на фоне растущих за ней высоких кустов хорошо вырисовываются силуэты немцев. Один за другим они вскакивали в пролом и накапливались у внутренней стороны стены. Ковальчик крепче прижимал к плечу приклад ручного пулемета и спокойно наводил ствол на первую группу. Он хорошо слышал голос Бронека Усса, который докладывал Грычману:

— Пан хорунжий, идут два отделения. Сейчас уже три. Целый взвод!

Произнося два последних слова, Усс уже не говорил, а кричал, и Ковальчик отметил про себя, что у Бронека, пожалуй, слишком напряжены нервы. Сам пулеметчик, к собственному удивлению, оставался слишком спокойным. Правда, когда взрывная волна после первого залпа подбросила в воздух плютонового Барана, Ковальчик инстинктивно кинулся под защиту вала и втиснул голову между двумя ящиками с гранатами, ожидая, что с минуты на минуту придется расстаться с жизнью. Но шло время, в лесу за их постом нарастал грохот рвущихся снарядов, а с пулеметчиком ничего не случилось. Тогда-то он и услышал голос хорунжего Грычмана, выкрикивавшего его фамилию. Спокойный голос командира помог Ковальчику опомниться, мигом прийти в себя. Он тут же возвратился на свою позицию. Сердце билось еще часто, неровно, но ритм ударов становился все медленнее и вскоре полностью пришел в норму.

Немцы бежали в направлении небольшой полянки, поросшей редкими кустами. Ковальчик хорошо их видел и мог бы брать на прицел даже одиночные фигуры. Но хорунжий, внимательно наблюдавший за предпольем с мостика между двумя огромными елями, почему-то медлил с приказом на открытие огня.

— Не стрелять, — повторял он все время. — Не стрелять!

От укрытых в густой траве заграждений, о которые то и дело будешь спотыкаться и из которых не так-то легко выпутаться, немцев отделяло всего несколько десятков метров. Они бежали быстро, небольшими, но плотными группами, бежали совершенно открыто, а пролом в крепостной стене преодолевали уже следующие отделения. Ковальчик не понимал, почему медлит хорунжий. Он снова почувствовал учащенное, неровное биение сердца. Быстро взглянул направо и налево; все, как и он, прильнув к оружию, смотрели на предполье. У плютонового Барана, склонившегося над прицелом станкового пулемета, из-под каски стекали тонкие струйки пота.

Немцы уже почти добежали до первой линии заграждений. Сейчас они начнут падать, наткнувшись на тщательно замаскированные препятствия. Может быть, этого момента и ждет хорунжий? Слева, возле железнодорожной ветки, находился пост капрала Шамлевского, который должен был уже давно открыть огонь. Ковальчик посмотрел в ту сторону; с высокого вала позиция Шамлевского была видна хорошо, но пулеметчик не заметил в траншее и стрелковых ячейках какого-либо движения — они были пусты. Ковальчик подумал было, что Шамлевский испугался и сбежал со своего поста. «Подожди, сукин сын, поговорю с тобой утром», — буркнул он. Но в ту же секунду увидел капрала, высовывавшегося из-за угла старого склада боеприпасов. Шамлевский некоторое время возился с затвором ручного пулемета, манипулировал с оружием. Затем, разогнувшись, он двумя длинными прыжками достиг траншеи, плашмя упал в выемку ячейки, и из ствола его пулемета вырвалось длинное желтое пламя.

Первые группы немцев добежали уже до склада, и Шамлевский стрелял почти в упор по наступавшим. Ковальчик видел, как бежавший впереди штурмовой группы высокий унтер-офицер вдруг вскинул вверх руки, застыл в этом положении на какую-то долю секунды, а потом, схватившись за живот, скрючился и рухнул на землю. Даже сквозь сухой, острый треск пулеметных очередей, которые одну за другой выпускал из своего пулемета Шамлевский, Ковальчик услышал крики, стоны и проклятья в рядах немцев. Атакующие вдруг приостановились, наткнувшись на невидимые препятствия. Бежавшие позади начали отступать, рассыпаться в стороны, прятаться за кусты. Группы вражеских солдат, которые еще минуту назад двигались строем, рассеялись и смешались. Ковальчик увидел перекошенные от ужаса лица, широко раскрытые рты, жадно хватающие воздух. Капралу казалось, что пулемет обжигает ему ладони, а палец все сильнее и сильнее нажимает спуск… И как раз в этот момент послышалась спокойная команда хорунжего Грычмана: