Кавалеры Виртути - страница 56

В первый момент Сухарский не мог сообразить, о чем толкует солдат, и потому переспросил:

— Что такое? Какое обращение?

— Пан президент выступает по радио. Капитан Домбровский велел скорее звать вас к радиостанции.

Солдат был не в силах совладать с волнением. Он хотел сказать еще что-то, но Сухарский не стал слушать. Перепрыгивая через две ступеньки, он сбежал по лестнице вниз. Коротким и резким рывком распахнул дверь радиорубки. Из динамика лилась мелодия Шопена. Далекое фортепьяно било тревогу, звало, умоляло, бросало приказы. Звуки одного этого инструмента заменили целый оркестр: били барабаны и литавры, гремели трубы, призывно звучали фанфары.

Сухарский закрыл за собой дверь. В узком помещении радиоузла аккорды гудели, как залпы. Майор стоял неподвижно и слушал. Звуки наплывали на него лавиной. Когда умолк последний аккорд, Сухарский постоял еще некоторое время, прислонившись к стене. Голос обратившегося к нему сержанта Расиньского показался ему каким-то чужим и далеким.

— Пан президент закончил свое выступление минуту назад.

Радиотелеграфист держал пальцы на ручках приемника. Из динамика на предельной громкости раздались позывные варшавской радиовещательной станции: прозвучали первые аккорды «Варшавянки».

— Убавьте громкость, Расиньский, — сказал капитан Домбровский, стоявший позади кресла радиотелеграфиста. — Сейчас будут повторять передачу.

Майор снял каску и положил ее на свободное кресло.

— О чем говорил президент?

Домбровский, только что закуривший новую папиросу, выпустил изо рта сизоватое облако дыма.

— Президент сообщил, что наша страна подверглась нападению и что мы будем бороться до победы.

— Только и всего?

— Да. Выступление было очень кратким. А перед этим передавались сообщения по-польски и на двух иностранных языках. Из них я узнал, что немцы вторглись на нашу территорию вдоль всей границы.

В динамике снова зазвучал этюд Шопена. Каждая его нота, каждый аккорд, казалось, распирали тесный ящик приемника.

— Значит, началось, — задумчиво произнес майор.

Домбровский выпрямился. Голова его едва не касалась низкого потолка радиоузла. От света настольной лампы на стену падала огромная тень от его фигуры.

— Надеюсь, у тебя уже не осталось прежних сомнений?

— Нет, Францишек, — отрицательно покачал головой Сухарский. — Сдается мне, что Европа дождалась новой войны.

Информационное сообщение повторяли снова. Все, кто присутствовал в помещении радиоузла, слышали хорошо знакомый им голос диктора варшавской радиостанции, голос профессионально спокойный, четко и выразительно читавший текст, за каждым словом которого пылали первые польские села, рушились первые дома, падали первые убитые. Этот голос сообщал всему миру, что в это утро первого сентября совершено преступление, что немецкие дивизии без объявления войны начали боевые действия, перейдя на многих участках границу Польши.

В сообщении упоминались первые населенные пункты и районы, занятые гитлеровскими войсками. Расиньский внимательно следил за слышимостью, боясь пропустить хотя бы слово. Когда в Варшаве начали повторять сообщение по-французски, он сказал:

— До этого я слушал Гданьск. Гауляйтер Форстер объявил о присоединении города к Германии.

По знаку Сухарского радиотелеграфист переключился на другую волну и несколькими движениями пальцев настроил приемник на гданьскую радиостанцию. В динамике победно загремели гитлеровские марши, забили барабаны, завыли фанфары.

Майор не поверил своим ушам. Наклонившись над столом, он словно пытался лучше расслышать металлический рев труб. Лицо его окаменело, лишь на скулах бегали желваки.

— Ну, это мы еще посмотрим, — сурово, почти не разжимая губ, сказал Сухарский, а потом, выпрямившись, уже спокойнее добавил: — Поспешили вы, пан Форстер, поспешили с таким заявлением.

Широкая тень капитана колыхнулась на стене, качнулась вверх и вниз. Домбровский удивленно смотрел на своего командира. Потом вынул пачку папирос и предложил майору:

— Закуришь?

— Давай!

Теплый огонек пламени, загоревшийся на конце спички, казалось, согрел и расправил глубокие морщины на лице и в уголках рта майора. Молча затягиваясь дымом, он прислушивался к звукам динамика. Там все еще гремели барабаны, ревели трубы, завывали фанфары.