Кая. Полукровка - страница 38
– Эй, парень, ты чего так побледнел? – хозяин встал, снял с головы Гарда тряпочку, обмакнул ее в стоящем рядом на табуретке тазике и, тщательно отжав, осторожно положил обратно на лоб. – Не бойся, здесь тебе ничего не грозит. Я таких, как ты, много повидал на своём веку... Хотя последние годы, признаюсь, вы у нас редкие гости.
– Кто вы? – наконец выдохнул Гард, пытаясь приподняться на локтях, но хозяин неожиданно твёрдой рукой уложил его обратно. Сил сопротивляться не было.
– Я врач, парень. И обладаю необычайной способностью оказываться именно там, где с кем-то стало плохо. Вот шёл сегодня за свежей кониной к ужину, вижу: девчонка лежит, трясётся, потом обливается. Поймал пару молодчиков, велел принести тебя сюда. А потом смотрю: суставчики-то характерные, не человековские. Удивился сначала, потом присмотрелся: а тут и не девчонка даже вовсе; зрачки проверил: а вот они глазки ваши особенные. Признаюсь, обрадовался. Давно из-за Маллеи не было вестей. Да прекрати ты трястись, никто ничего не узнал и не узнает, здесь ты в безопасности.
– Откуда мне знать, что я могу вам верить, господин врач?
Старичок улыбнулся и, опустив голову, посмотрел поверх очков Гарду прямо в глаза.
– Ты же гладир. А я – простой человек. Мне ли тебя учить?
Гард кивнул, и посмотрел строго в глаза хозяину дома. Воздействовать сейчас можно было даже не пробовать, в таком состоянии ментальность едва позволяла удерживать старые стены, но почему бы не сделать вид, что он во всеоружии?
Врач усмехнулся и снова принялся протирать склянки.
– Наберёшься сил немножко – проверишь.
– Вы чувствуете воздействие?.. – опешил Гард.
– Ты ещё не понял, парень? Я с вашим братом немало вина пригубил, и много они мне рассказывали о вашем даре. И не только рассказывали, конечно.
Гард несколько секунд сосредоточенно моргал, пытаясь сложить всё в общую картину. Что же получается: гладиры давно и нередко переходят границу? А как же вражда, ненависть, преследования? Он напрягся, пытаясь вспомнить, что говорят человеки о гладирах и не вспомнил ни одного враждебного упоминания. Медленно расширив глаза, он обернулся к старику:
– Простите, я ничего не понимаю. Откуда здесь могли взять гладиры?
– Но ты же откуда-то взялся, – резонно заметил врач.
– Да, но я бежал! Мне грозила смерть, а там... там бы меня нашли, там не скрыться.
Хозяин вздохнул и, отведя взгляд в сторону, грустно покивал.
– Кто-то бежал, ты не один такой, кому грозила смерть. Кому-то грозили Пещеры. Кто-то уходил в поисках приключений, кто-то – в поисках счастья. Одни уходили вслед за любовью, другие – вслед за убеждениями, за великими открытиями и достижениями, сколько людей – столько и причин, а причин, поверь, было много. И все, неизменно, стремились туда...
Врач замолчал, мечтательно подняв глаза к потолку и замер.
– Куда?.. – окликнул его Гард, и тот вздрогнул.
– Куда?.. За море, куда ж ещё.
В воцарившейся тишине скрипела тряпка, звенело стекло, город продолжал жить своей жизнью, но для Гарда жизнь остановилась. За море... Он точно что-то слышал об этом, когда-то очень давно, ещё в те времена, когда отец брал его с собой в экспедиции, показывал мир и историю, знакомил с другими учёными и долгими вечерами обсуждал с ними увиденное и услышанное, выдвигал гипотезы, предлагал решения. Гарду тогда было лет шесть-восемь, и мало понимал во взрослых разговорах. Он лежал на постеленном прямо среди травы одеяле и часами смотрел на огонь, наблюдая за языками пламени, растил цветы под ногами и управлял хороводами светлячков.
«За море»... Эта фраза точно звучала в их разговорах. Тихо, с оглядкой: не сильно ли внимательно слушает малой?
Гард порадовался, что на лбу лежала влажная тряпка. Если бы не она, точно выступил бы пот: он решился воздействовать сам на себя, ухватившись за слабое воспоминание. Раздуть, словно искру, в пламя живых картинок. Вспомнить... вспомнить! На этот раз сердце стучало не в страхе, но в надежде: воспоминание яркое, близкое, и, возможно... Только возможно! Оно спасёт ему жизнь.
... – Нет, Гардо, здесь будущего нет, – качает головой Рой. – Пока не сменится власть, мы будем катиться на самое дно. А власть не сменится, поверь мне. Не сегодня. И не завтра.