Казачество и власть накануне Великих реформ Александра II. Конец 1850-х – начало 1860-х гг. - страница 8

. В этом же ключе авторы тома подробно освещают промежуточные выводы Кавказского редакционного комитета. Данные выводы были получены в ходе обсуждения в начале 1860-х годов вопроса о необходимости изменения казачьего порядка воинской службы. В записке комитета утверждалось, что с окончанием Кавказской войны и закрытием «для иррегулярной конницы главного театра действий», как минимум от Кавказских казачьих войск больше не потребуются «усиленные наряды» на службу. Таким образом, по мнению комитета, уже нет «достаточных причин держать все казачье население в том же напряженном положении, в каком оно находилось прежде, и замыкать вовсе выход из войскового сословия»^>41. В записке также ставилось под сомнение распространенное мнение о «дешевизне казачьих войск», которое было названо «кажущимся»^>42.

Надежды Военного министерства на результативность деятельности местных комитетов не оправдались. Предоставленные проекты новых положений оказались «по своему содержанию и направлению не соответствующими духу новейшего законодательства». В связи с этим военный министр Д.А. Милютин признал необходимым «для скорейшего и правильного окончания этого дела» учредить в 1865 году при Управлении иррегулярных войск особый Временный комитет по пересмотру казачьих законоположений^>43. Авторы тома подробно разбирают программу занятий Временного комитета, показывают его повышенное внимание к вопросам развития гражданской сферы казачьих войск, раскрывают детали дискуссий на заседаниях комитета по вопросам торговли в казачьих войсках, нового порядка казачьей службы на основе конскрипции и пр. Такая направленность политики Военного министерства в отношении к казачеству объясняется авторами тома императорской установкой, озвученной в известной речи Александра II перед депутатами комитета в октябре 1866 года^>44. Ее влияние имело долгосрочный характер. В высочайшем докладе по Военному министерству за 1868 год проговаривалось, что ведомство в своих действиях основывается на идее «объединения, сколько возможно, казачьего сословия с другим, совместно с ним обитающим, населением под одним общим гражданским управлением, сохранив в отдельности только в военном устройстве казаков, в собственном хозяйстве войсковом и военной администрации»^>45.

Повторяя тезисы «Исторического очерка», авторы тома не сводят казачьи преобразования только к результатам деятельности Временного комитета. Они уделяют значительное внимание административным реформам в казачьих войсках, осуществленным во взаимодействии с местными властями. Важным шагом в этом направлении стало получение в 1865 году Оренбургским казачьим войском нового устройства в составе новообразованной Оренбургской губернии. Впоследствии данный опыт был распространен практически на все казачьи войска. Новая конфигурация властных полномочий предполагала, что «казачье население, по частям административной, полицейской и судебной, подчинялось общим губернским или областным учреждениям, и лишь для дел по военной и хозяйственной частям казачьих войск сохранены особые войсковые учреждения в виде войсковых штабов, войсковых и войсковых хозяйственных правлений, управлений атаманов отделов и т. п.»^>46.

Стремление к объединению казачества с прочим населением империи выразилось, по мнению авторов тома, еще и в организации с 1870 года станичного управления по примеру крестьянского, действующего с 1861 года^>47. Станичное общество приравнивалось к крестьянской волости, и уже станичный сход, а не круг получал «самостоятельность в распоряжении общественным хозяйством и ведении общественных дел, какая была предоставлена сельским обществам»^>48. Сближение казачества с прочим населением связывалось с отменой крепостного права. После 1861 года только казаки оставались в «прежнем принудительном замкнутом сословном строе, не допускавшем освобождения от сословных прав и обязанностей путем перехода в другие сословия». Такое положение, противоречащее новым «началам государственного устройства», не могло сохраняться долго в неизменном виде. Тем более что по окончании Кавказской войны государственная потребность в существовании «казачьего сословия значительно ослабела»