Казак М.С. Краснов пленник за службу Чили - страница 12
Между тем, атаман Краснов написал два письма фельдмаршалу Александеру, с которым он ранее был знаком. Но тоже не получил никакого ответа. Кроме того, писал он на имя короля Георга VI, католического Папы, а также королю Югославии Петру, по той причине, что многие покинувшие Россию после гражданской войны казаки имели югославское гражданство. Никто из них ему не ответил. Николай Толстой, в своём исследовании «Секретная Война Сталина» (Nikolai Tolstoy, Stalin's Secret War, London, 1981), раскрыл подробности деятельности британских властей тех времен. Он указывает на то, что все письма атамана Краснова были перехвачены, и ни одно из них не дошло до адресата.
Правда, фельдмаршал Александер тоже оставил своё мнение по этому поводу. 18 мая он обратился в штаб-квартиру британской армии, запрашивая инструкции. В письме он указывает на свою озабоченность «в связи с участью, которая ожидает казаков у них на Родине».
В конце концов, 26 мая к фельдмаршалу Александеру прибыл генерал Кейтли, с приказом от командования союзников, «что все казаки без исключений, и в особенности их офицеры, должны быть переданы советским оккупационным властям». Много лет спустя, этот генерал, в разговоре с лордом Бетеллом, сказал следующее: «Приказ о начале репатриации казаков шел из очень высоких сфер. Скорее всего, из Вестминстера и, возможно, лично от Уинстона Черчилля».
Мы уже знаем, что английский премьер-министр подписал секретное Ялтинское соглашение. К тому же, наиболее убежденным поклонником Сталина в английском правительстве являлся английский министр иностранных дел сэр Энтони Идеи. Он утверждал, что «Сталин — человек, который никогда не нарушит своего слова» и чтобы ублажить его, готов был сдать столько людей, сколько будет возможно.
Ещё до получения официального приказа о выдаче — неожиданно, без предварительного объявления, лагеря объехал грузовик с вооруженными людьми, который увез все сбережения казаков и их семей: приблизительно 6 миллионов немецких марок и ещё некоторая сумма в фунтах стерлингов. Это был первый сигнал, чрезвычайно озадачивший казаков.
Сам приказ о выдаче казаков пришел от военных властей с большими предосторожностями. Например, когда полковник Малколм, командир майора Дэвиса, проинформировал последнего о его содержании, тот не мог сдержать своей реакции: «Я буквально упал», — признавался он позднее лорду Бетеллу. «Это шло вразрез со всем тем, что мы всё это время говорили казакам. Я объяснил моему начальнику, что все эти недели я был другом для казаков, служил для них своеобразным гидом и советником, отвечал на их вопросы, успокаивал, развеивал сомнения и уверял их, что никто не думает репатриировать их насильно. И теперь, перед очевидностью врученного мне приказа, я считаю моим долгом подать в отставку. Я потерял свой авторитет».
Полковник Малколм холодно ответил ему, что это не подходящий момент для подачи в отставку. Он, и только он, должен будет зачитать приказ казакам. Он же будет нести ответственность за выполнение всей операции. Все это как раз потому, что он завоевал доверие казаков, и нет никого другого, кто смог бы заменить его в этой ситуации. По мнению Малколма, необходимо было сохранять спокойствие среди казаков до последнего момента, даже если для этого нужно будет прибегнуть к обману. Таков был приказ.
Первым обманом стало объявление о приглашении всех казачьих офицеров на совещание с фельдмаршалом Александером, запланированное на 28 мая неподалеку от лагерей — в Обердраубурге. Было сказано, что все они возвратятся вечером того же дня.
Некоторые офицеры были удивлены массовостью этой встречи — их было более 2.000 человек, — но их уверили в непременной необходимости поездки. На следующий день большинство офицеров, одетых по парадному, ожидало прибытия грузовиков. Те из них, кого провожали семьи, уверяли своих родных, что возвратятся к вечеру. Здесь были и все Красновы, так как в Лиенце находились и Лидия Федоровна — жена атамана Петра Николаевича Краснова, так и Дина — девушка, недавно вышедшая замуж за генерал-майора Семёна Краснова. Самый младший в семействе — Николай Николаевич, стараясь казаться спокойным, сказал своей жене: «Я вернусь сегодня вечером и ты приготовишь мне яичницу». Он стремился её убедить в том, что все в порядке, но, скорее всего, одновременно убеждал в этом и себя.