Каждый вдох - страница 14

Слишком много вопросов и мало ответов. Родители и сестры вроде бы смирились с неопределенностью перспектив, но Хоуп с детства все привыкла планировать наперед. Ночами она лежала без сна, представляя различные варианты развития событий и придумывая решения на каждый случай. Ей казалось, что это готовность ко всему, но на деле получалось, что она живет исключительно проблемами. Вспоминая об отце, Хоуп не переставала тревожиться.

Но ему же пока не хуже, убеждала она себя. Отрицательная динамика может не проявляться и три, и пять, и даже десять лет. Два дня назад, прежде чем уехать к морю, Хоуп с отцом даже ходила в лес, как раньше. Правда, прогулка была медленнее и короче, но папа по-прежнему называл все деревья и кусты, делясь с дочерью своими знаниями. Потом он остановился и поднял опавший лист – предвестник осени.

– Знаешь, у листьев много хороших качеств, – сказал он, – но порой они напоминают нам, что нужно жить как можно лучше и как можно дольше, а когда придет время, не держаться за ветку, а с достоинством позволить ветру себя унести…

Хоуп понравились слова отца – в какой-то степени. Он рассматривал упавший лист как обучающий момент, и в его словах были и правда, и ценность, но возможно ли встретить смерть совершенно без страха? Уйти, не теряя достоинства?

Если это кому-то под силу, так в первую очередь папе, самому стабильному, уравновешенному и миролюбивому человеку, которого знала Хоуп. Поэтому-то они с матерью и прожили полвека душа в душу и до сих пор держатся за руки и целуются, когда, как им кажется, дети не видят. Хоуп не понимала, как родители смогли пронести любовь через всю жизнь сознательно и вместе с тем естественно.

Кое-что еще заставляло ее хандрить. Не только беспокойство за родителей, но и Джош. Хоуп любила его, но не могла привыкнуть к постоянным ссорам и примирениям. Сейчас они снова разбежались – поэтому она и приехала к океану в компании Скотти, и в планах у Хоуп были только педикюр и стрижка накануне предсвадебного банкета в пятницу.

На свадьбу они планировали ехать вместе, но по мере приближения торжества Хоуп все больше казалось, что им необходимо побыть наедине. Последние девять месяцев клиника, где работал Джош, безуспешно подыскивала еще двух хирургов-ортопедов, и все это время он, справляясь с наплывом пациентов, работал по семьдесят-восемьдесят часов в неделю и постоянно пропадал на дежурствах. Их графики не всегда совпадали, и с недавних пор Джош все чаще предпочитал расслабляться отдельно. Редкие свободные часы он проводил на яхте с приятелями, катался на водных лыжах или, вдоволь нагулявшись по барам, оставался ночевать в Шарлотте, вместо того чтобы приехать к Хоуп.

Уже не в первый раз Джош словно забывал про нее. Он был не из тех, кто присылает цветы, и привычная нежность, с которой относились друг к другу родители Хоуп, была ему непонятна. В нем периодически просыпался Питер Пэн, и Хоуп уже не верилось, что Джош когда-нибудь повзрослеет. Его квартира, обставленная мебелью из «ИКЕА» и увешанная бейсбольными вымпелами и киношными постерами, подошла бы скорее студенту (впрочем, этому имелось логическое объяснение – Джош жил там с начала учебы в медицинском). Его приятели, практически все из одного спортзала, были тридцатилетними, холостыми и красивыми. Джош, которому через несколько месяцев стукнет сорок, выглядел моложе своих лет, но Хоуп, хоть убей, не понимала, чем посещение баров в компании приятелей, которые идут туда найти себе девушек, привлекает его. Но что она могла ему сказать? «Перестань общаться с приятелями»? Хоуп ему не жена и не невеста, а Джош с самого начала твердил, что ему нужна спутница жизни, которая не будет пытаться его изменить. Он желает, чтобы его принимали таким, каков он есть.

Последнее Хоуп могла понять – она и сама хотела, чтобы ее любили такой, какая она есть. Но тогда почему ей не все равно, с кем Джош болтается по барам?

«Потому что, – говорил внутренний голос, – официально ты ему никто и пока еще все возможно. Он же не всегда хранит тебе верность во время расставаний.»