Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма - страница 28

Однако самые пылкие жалобы пани Альбрехт были в адрес Збигнева-младшего. Збиг, тринадцатилетний мальчик с обманчиво ангельской внешностью, был сыном Романов. Дагмара и Збиг занимали отдельную маленькую спальню, на одной стене которой были развешены постеры с портретами Арнольда Шварценеггера, а на другой – написанные маслом картины на античные сюжеты.

Збиг принадлежал к числу наиболее изобретательных людей, каких я когда-либо встречал. Мягко говоря, он был маленьким обожаемым засранцем. Он всегда был готов найти причину, чтобы отказаться от любой работы по дому. Он мог быть упорным и настойчивым в просьбах о подарках к каким-то невразумительным польским праздникам, о которых он всегда предупреждал меня заранее. «Ты не обязан приносить подарок, – настаивал он обычно с заученным лицемерием. – Будет вполне достаточно, если ты просто придешь».

Збиг-младший хотел стать юристом. В его понимании именно в этой сфере деятельности должны крутиться деньги. Действительно, даже отделение естественных и гуманитарных наук Варшавского университета испытывало трудности, поскольку студенты, не закончив обучения, покидали университет толпами, чтобы стать мелкими торговцами. А наплыв желающих учиться на юридическом факультете и по новой специальности «Деловое управление» был столь велик, что для поступления в университет стали открыто предлагать взятки. Я поддерживал мнение пани Альбрехт, считавшей, что невысокие школьные оценки Збига могут стать серьезным препятствием для его карьеры в области юриспруденции. Более того, она подозревала, что с его образом мыслей ему самому рано или поздно понадобятся услуги опытного адвоката.

Уловки и хитрости Збига по утаиванию сдачи, когда он что-то покупал по просьбе отца, были на редкость изобретательны. Обычно Збиг завышал стоимость покупки, ссылаясь на возросшую инфляцию. Так что, когда бы Анджей ни посылал своего сына в магазин за покупками, он и не подозревал, что все покупки оплачивал по ценам, которые будут еще только через месяц.

Чаще всего Збиг-младший жульничал с цветами. Он рвал их в варшавских парках и потом продавал постоянным посетителям уличных кафе на площади в Старом городе.

– Не хотите ли купить тюльпаны для своей прекрасной дамы? – спрашивал он парочку, предлагая криво подрезанный букет. После того как жертва захватывала наживку и выказывала согласие, Збиг с невинным видом наносил удар: – Пожалуйста, это обойдется вам в восемьдесят тысяч злотых.

Услышав цену (около шести долларов, что составляло в то время средний дневной заработок рабочего), мужчина чуть не падал в обморок, но, не желая выглядеть никчемным человеком в глазах девушки, оплачивал свое реноме.

Анджей, естественно, приходил в бешенство, узнавая в очередной раз об этой коммерческой деятельности сына.

– Ты не смеешь сновать всюду, как коробейник! – говорил он, захлебываясь от возбуждения и не находя подходящих слов. – Как-как-как какой-то цыган! Я запрещаю тебе это.

Всегда прагматично настроенная Дагмара при этом неизменно вмешивалась. Она сама порой приторговывала на стороне, чтобы хоть как-то заткнуть дыры в их семейном бюджете, покупая контрабандную паюсную икру и иконы у русских дельцов на варшавском футбольном стадионе, по совместительству блошином рынке. Приобретенные на рынке икру и иконы она отдавала мужу для перепродажи в Париже (по значительно более высокой цене) во время его ежегодных поездок во Францию на соревнования «Ролан Гаррос Теннис Опен».

– Сколько же ты заработал? – спрашивала она обычно своего сына, занятого предпринимательством.

– Восемьсот тысяч злотых, – лучезарно улыбаясь, отвечал Збиг.

– Анджей, – спрашивала Дагмара, повернувшись к мужу, – а сколько ты проиграл в бридж прошлым вечером?

В Москве недели проходили одна за другой, меня не линчевали уличные толпы, не преследовало правительство, и моя польская паранойя стала постепенно проходить.

Большие улицы города становились все менее пугающими, а некоторые странного вида лица вокруг – все более знакомыми. У меня установились дружеские отношения с шофером газеты «Джорнел», я узнал о его любви к джазу. Мне даже удалось узнать имя нашей старой лифтерши и услышать от нее о всех событиях, которые произошли в нашем многоквартирном доме за те последние тридцать шесть лет, что она охраняет его вход.