Казнь. Генрих VIII - страница 2

В душе Генриха становилось тревожно и больно. Он прижимался к теплому телу отца, закрывал от страха глаза и слушал, слушал, как зачарованный, слушал так беспокойно и трепетно, что помнил каждое слово и часто видел кошмары во сне.

– Дяде не нравились мои увлечения. Он сажал меня на коня. Мы скакали вдоль берега моря. Наши лица обвевал свежий ветер. Он смеялся, оборачивался ко мне и кричал, когда мне удавалось с ним поравняться: «Хорошо! Хорошо!» Он повторял, что английский король должен быть воином. Я не сразу поверил ему, но очень скоро поверил. Судьба часто нас принуждает мечом добывать себе трон и мечом его охранять. Король без меча – либо изгнанный, либо мертвый король. Я это стал понимать, когда мне исполнилось лет пятнадцать-шестнадцать. Сколько я видел, короли только и знали, что бились, во Франции, в Англии, всюду, за корону, за новые земли. Немногие бились из удальства. Я стал учиться владеть мечом и копьем. Я был тогда молод и часто болел. Тело мое ещё не созрело, а меч был тяжел и доспехи пригибали к земле. Но дядя твердил, что медлить нельзя. Мне надо было спешить.

Он задремал, прижимаясь к теплому телу отца, и видел его, невысокого, стройного, бледного, в золоченых доспехах, с двуручным мечом в обеих руках. Голос его шелестел едва слышно, издалека, но ведь он помнил каждое слово:

– После первых успехов мы должны были возвратиться домой. У меня были права. Я был обязан их отстоять. К тому же положение пленника было невыносимо. Дядя организовал наш побег. Где ему удалось достать денег, он мне не сказал, но он нанял корабль. Корабль прятался в маленькой бухте, куда не заходили другие суда. Я лег спать, как всегда, но не спал. Дядя тихо стукнул мне в дверь, один раз, потом два раза подряд. Я поднялся и выскользнул в коридор. Мы крались, как две тени. Мы не издавали ни звука. Часовой замка был, видимо, куплен. Вдали, за холмом, нас ждали верные слуги. Мы вскочили на лошадей и скоро были на корабле. Капитан тотчас приказал поднять якорь. Паруса были подняты. Мы вышли в море и взяли курс на Уэльс. Там была моя родина. Там у меня были сторонники. Они ждали меня. Но не дождались. Буря во второй раз изменила мой путь. Несколько дней и ночей мы носились по воле ветра и волн и вновь очутились в Бретани. Герцог впал в гнев, по счастью, недолгий, но теперь по ночам к нашим покоям ставили стражу. Не знаю, что бы стало со мной. Ведь мы не властны в себе. Господь решает за нас, кто мы и как мы должны поступать. Верно, буря была мне указанием свыше. Мое время ещё не пришло. Я должен был ждать. Мне пришлось ждать лет пять или шесть. И вот что в особенности поразило меня и поражает теперь: сигнал пришел не с той стороны, с которой был должен прийти.

Отец замолчал. Генрих пошевелился и застонал. Чья-то рука погладила его по щеке. Он прильнул к ней и затих.

– Тогда Глостер стал королем под именем Ричарда Третьего. Дядя всегда о нем говорил, что это было чудовище. В самом деле, слухи ходили, упорные слухи, что он и родился не так, как рождаются все: ногами вперед, и уже тогда у него были зубы. Он был сухорук и немного горбат, это я видел сам. Правда, он был невысокого роста, но довольно красив, с тонким и умным лицом, сражался как воин и знал толк в военном искусстве. Я думаю иногда, что он мог бы стать выдающимся королем, но Господь распорядился иначе. Он был верен брату и несколько раз выручал его из беды. И вот, не успел Эдуард Четвертый, его брат, отойти в мир иной, как точно бес вселился в него. Его племянник должен был стать королем, но его в те дни не было в Лондоне, и ему ещё не исполнилось тринадцати лет. Какое-то время править за него должна была его мать, но её не любили. Она была в Лондоне и промедлила недели две или три вызвать старшего сына к себе, опасаясь, что толпа горожан не допустит его. Ричард этим воспользовался. Он поспешил в Лондон во главе сильного войска, которое составляли северные бароны, преданные ему. С ним встретились лорд Риверс и Ричард Грей, которые сопровождали наследника. Они хотели договориться. Но что они могли предложить? Вечером Ричард принял их вежливо, а утром арестовал, обвинив в том, что они намеревались отдалить от него короля. Надо отдать ему должное, он действовал быстро и смело, распустил свиту племянника, арестовал его офицеров и объявил, что займет при нем должность протектора. Напротив, королева вела себя глупо. С младшим сыном и пятью дочерьми она укрылась в Вестминстере, полагая, что может быть там в безопасности, а её брат и сын захватили несколько кораблей и бежали, вместо того чтобы драться, пока Ричард ничего не решил. Он привез Эдуарда в Лондон и колебался. Он собрал парламент. Парламентом был назначен день коронации. Вдруг отправил он. Эдуарда в Тауэр, отстранил канцлера Ротергема, архиепископа, привлек на свою сторону герцога Бэкингема и лорда Говарда, обещав наградить их землями неугодных вельмож. Он не постеснялся пойти против женщины, собрал королевский совет и обвинил в колдовстве королеву. Он показывал руку и уверял, что это порчу она навела и повредила её. Он задал вопрос, какой казни заслуживает эта колдунья, и когда ему ответили, что наказания, если только виновна, пришел в ярость, вызвал охрану и арестовал всех, кому не мог доверять. Одного тут же обезглавили во дворе, остальных бросили в Тауэр. Вскоре брак королевы объявлен был не действительным, потому что прежде король был обручен с леди Толбот и ещё потому, что королева завлекла короля колдовством. Её детей объявили бастардами. Единственным претендентом стал Глостер. Собрали олдерменов и крикнули Глостера королем. Вместо парламента вызвали депутатов от всех сословий, своим актом отстранили принцев от престола и просили Глостера принять корону. Он принял и был коронован. Народ оставался спокойным и равнодушным. Король тотчас уехал из Лондона. В его отсутствие принцы пропали. Убийцей молва нарекла короля.