Казна Херсонесского кургана - страница 62
— Ты уж больше так не падай, ладно, Боб, — сказал Мироныч, приподнимая полог палатки, — а то чокнуться можно невзначай от твоих полетов. Кстати, орлы, пока мы тут чухаемся, а Джексон-то вон, на подходе.
И точно, внизу по знакомой тропке в направлении лагеря медленно двигалась фигура в белом, и это был безусловно Джексон.
— Аврал! — истошно закричал Аркаша, снова вселив смятение в души едва успокоившихся приятелей. — Все за лопаты и в ямы! Рабочая поза номер три!
Старатели сверхоперативно отреагировали на этот боевой призыв и в лагере воцарилась обстановка производства непрерывного цикла.
— Побольше злости в глазах, побольше злости! И звериный оскал, — подсказывал Аркаша, высовываясь из своего укрытия. — Пусть он видит, как мы мурыжимся.
Джексон подошел к раскопкам, поставил наземь чем-то доверху набитую сумку.
— Бонжур ударникам комтруда! Какие новости на трудовом фронте?
— Никаких, — буркнул Боб.
— Все по-старому, — сказал Мироныч. — Пусто.
— Упахались, — поднял голову Аркаша и устало отер ладошкой не существующий на лбу пот.
— Ах, упахались! — воскликнул Джексон и вдруг, схватившись за живот, зашелся безудержным истеричным хохотом. — Упахались, значит, красавцы вы мои удалые, ой, не могу!.. Боб, да ты погляди на себя в зеркало: на твоей щеке будто каток для асфальта ночевал. Ставлю кварт против рваного, что ты разлепил свои дивные очи всего минуту назад. Конечно, крымский воздух целебен, но от пересыпа тоже можно опухнуть, как от голода или пьянки.
Остальные старатели, глянув на Боба, тоже не смогли сдержать улыбки. Стало ясно, что легенда о героических дерзаниях уже не пройдет. Тем временем благодушное настроение Джексона сняло, как рукой, лицо его помрачнело, взгляд сделался жестким.
— Нет, друзья-печенеги, так дело не пойдет. Работать, так работать, а нет — манатки в зубы и кто куда… Придуриваться лучше в другом месте: в цирке, на таможне, в военкомате…
Он взял рейку-глубиномер и стал нервно расхаживать с ней между ямами, что-то бубня под нос. Останавливался у некоторых, делал замеры, безмолвно шевелил губами, что-то подсчитывая в уме, недовольно морщился и снова возобновлял замысловатые хождения вокруг раскопок.
— Наш гениальный шеф, кажется, рассудком повредился, — тихо проговорил Боб.
— Мессинга из себя корчит, — поддакнул Аркаша. — Сейчас еще и пассы начнет выделывать, заклинания кричать…
Однако Джексон остановился у одной из ям и, указывая на нее, возбужденно произнес:
— Все, никаких вопросов! Значит так, эту яму надо углубить. Казна здесь, я ее вижу!
— Прошу уточнить, насколько углубить яму? — официальным тоном, не скрывая иронии, осведомился Аркаша.
— Копайте, лучше по очереди, полметра, не больше. Я вижу казну, она наша! Я чувствую ее близость своим нутром!
Аркаша собрался было что-то возразить, но лихорадочный блеск в глазах шефа и играющие на скулах желваки остановили его на полуслове. Не желая накалять обстановку, Аркаша сполз в яму, поплевал на ладони и принялся за дело. За ним спустился Боб, потом Мироныч. Затем снова настал черед Аркаши.
— Уже с полметра нарыли, — заныл тот, не имея не малейшего желания снова браться за лом.
Джексон опустил рейку и произвел новый замер.
— Тридцать семь сантиметров. Еще по заходу сделаете и хана.
Аркаша, чертыхаясь про себя, из последних сил отбыл свою вахту и со словами «из этой скважины скорей брызнет нефть, чем здесь отыщешь простой медяк», упустил место Бобу. Тот несколько раз ковырнул ломом, нагнулся и выпрямился. В руке его что-то блеснуло.
— Смотрите, монета! Да, монета, старинная…
— Дай-ка сюда! — Джексон взял монету и стал крутить ее в пальцах.
Небольшой металлический кружок, поврежденный ударом лома, желтовато сиял в лучах закатного солнца, возрождая угасающие надежды, будоража фантазию и суля блистательные перспективы…
— Клад! Нашли!.. — не веря своим глазам шептал потрясенный Мироныч.
— Золото! Золото! — во всю глотку заорал Аркаша.
У Боба от волнения на лбу выступили крупные горошины пота. Один Джексон, казалось, сохранял хладнокровие, но было заметно, что сдерживать эмоции ему стоит больших усилий.