Кэп и две принцессы - страница 10

С невиданной до этого прискорбного момента кровожадностью Полянский кинулся всем своим плотным телом на Кравеца, повалил, дёрнул за обрывок фиксирующей ленты, неопрятно взлохмаченной в месте порыва из-за плеча, и туго затянул, прижимая колени командира разведчиков почти к щекам. Удивительно, но в этой относительной «позе эмбриона», несмотря на ужасный вид со стороны, Олди Кравец сразу как-то глубоко и основательно успокоился.

— Гигантолог, мать твою! — громко прошептала Ёшка. Рене с удивлением отметила в её интонации неприкрытое восхищение. Оказывается, девушки до этого момента и не видели специалиста по особо крупным формам жизни в настоящем деле.

Нет, никогда бы команда лаборантов, даже с примкнувшим к ним одиноким разведчиком Ю Джином, не справилась бы с этими натренированными бойцами, если бы они хоть на йоту ощущали реальность и сопоставляли себя с ней. «Никогда», — честно думала Рене, пытаясь разобраться, что её сейчас беспокоит больше: свежая боль в плече или растревоженный давешний ушиб бедра.

Правый Ю стягивал крепким узлом руки распластавшегося на плато левого, устроившись у того на спине.

— И это только начало, — мрачно задыхаясь, произнёс он. — Нам ещё до базы их нужно доставить. И, честно говоря, я боюсь, что они выпадут из флаера… Или выведут его из строя, и мы рухнем все вместе. Может… пешком? Тут не очень далеко.

Солнце, хоть и скрывалось за плотными серыми тучами, но палило так нещадно, что не помогала даже система охлаждения скафандров. Плюс к этому горячий ветер, который налетал схватками, резкими и яростными толчками, будто рассердившись на то, что его потревожили и выпроваживая незваных гостей из своего дома.

Повышенная сила тяжести добавляла веса скафандрам, они давили на все точки ставшими чувствительными тел даже при полной неподвижности, а необходимость тащить за собой спелёнатых разведчиков превращала каждое движение в сущий ад. Пот заливал глаза и обжигающим липким слоем застывал под нательными комбинезонами. Всё время хотелось лечь прямо на сухую растрескавшуюся корку земли и не двигаться. По крайней мере, просто содрать с себя все эти комбинезоны и всласть почесаться.

Но они всё тащились и тащились, волоча за собой счастливый, хоть уже изрядно потрёпанный живой груз. Рене казалось, что им вслед долго-долго тянется жалобная мелодия, которую выскрипывали на ветру сухие «мочалки», добавляя к прочим неприятным ощущениям чувство нелогичной тревоги.

Самыми сложными оказались последние несколько метров до новенького космолёта разведчиков, они потребовали таких усилий, что спасатели даже не запомнили, как на негнущихся ногах поднялись по трапу. Отразили окружающий мир только в шлюзе.

Когда безмятежные коллеги Джина были заперты в мягких безопасных каютах, четверка транспортировщиков вздохнула с облегчением. Они расположились в кают-компании, где Ю Джин наконец-то смог угостить их кофе. Кофемашина тоже была новенькая, без единой царапины, напиток выдавала густой и ароматный. И, нужно сказать без лишней скромности, они его заслужили. После нескольких дней на сухом пайке и концентратах, чистый, хотя и не здоровый продукт казался манной небесной. Вкусовые рецепторы выдавали целую ораторию.

— Все — тлен, кроме кофе, — глубокомысленно сообщил Ким. Он вальяжно развалился в кресле. Скафандр, который гигантолог скинул сразу же, как только вошёл в кают-компанию, валялся у входа пустой шкурой, сброшенной змеёй. Ким остался в нательном комбинезоне, который с удовольствием подчёркивал все его внушительные выпуклости. Остальные последовали его примеру. Девушек нижние комбезы не обтягивали так плотно, впрочем, все так изжарились, вспотели и смертельно устали, что забыли о всяком смущении.

Ёшка, чуть морщась от боли, потирала запястье, растянутое в процессе транспортировки капитана разведчиков. Кравец в какой-то момент попытался заключить синхрониста в объятия и даже не понял, что чуть не сломал хрупкой девушке руку. Оказалось, что человек в состоянии абсолютного счастья не способен понимать, что он делает больно другому.

— Что мне нужно здесь? — риторически вздохнула пострадавшая. — Какая такая нужда выгнала меня из дома?