Керчь-42 - страница 9

Но, если даже не вдаваться в подробности, кто где и как: злобный представитель Ставки, яко дракон рыкающий, явился в Керчь и три месяца там пребывал, запугав до чрезвычайности целый фронт, отчего запуганные фронт и три армии не сподобились ни прорвать немецкую оборону, ни удержать свою. Пусть командующий фронтом Козлов, его начальник штаба (Андрей Михайлович не помнил, кто именно) были запуганы до полного непротивления московским гостем и только претворяли его волю в частные директивы, то остается еще и Москва. Штаб фронта регулярно отправлял в Москву свои планы, отчеты о происходящем, получал оттуда предписания и докладывал об их исполнении.

Кстати, группировка войск, которая как бы была направлена только на наступательные действия, а не годилась для оборонительных - карты в Москву с ее начертанием и расположением, где кто и зачем, должны были отправляться? Должны. Начальник Генштаба (или Шапошников, или Василевский) должен был сам эти карты видеть и об обстановке докладывать Сталину. Если эта группировка была так отвратна, нарушала все мыслимые правила и действующие уставы, то она должна была царапать глаза Генштабу, начиная с офицеров-операторов и заканчивая начальником Генштаба? Коль она так оскверняет чувство прекрасного у товарищей в Москве, то они должны были требовать, чтобы безобразие прекратилось.

Если же это признано возможным Москвою, значит, Мехлис куда менее виноват. И часть вины переходит на Генштаб и Ставку ВГК. Или же на Крымском фронте нагло игнорировали распоряжения из столицы, что делает вполне правильным назначенные лечебные клизмы всем тамошним начальникам, кроме убитого при бомбежке командующего 51 армией Львова.

Теперь об отсутствии нужной глубины обороны. Пусть зловредный Мехлис потребовал поставить все армии в одну линию и все резервы заставил держать поблизости от передовой. Товарищи с Крымского фронта, страха ради иудейска, все это выполнили, хотя умом понимали, что это неправильно, но жаловаться наверх побоялись. Ширина Ак-Монайского перешейка соответствовала довоенным уставным требованиям на две стрелковых дивизии. Ну, пусть тогдашние дивизии слабее довоенных расчетных, оттого на шесть дивизий 1942 года. Остальные десяток дивизий нужно как-то устроить, пока они не прорвали немецкую оборону и не пошли вперед. То есть, чтобы пехота жила не в палатках и не на голой земле, артиллеристы стояли не просто в ряд между двумя солеными водоемами, а госпитали и тылы были хоть как-то обустроены. Населенные пункты на полуострове есть, но после потери Феодосии -это не такой большой город Керчь в самом дальнем 'углу' и множество мелких деревень и несколько станций. То есть изрядная часть войск должна размещаться в чистом поле, ибо лесов на полуострове нет, горы есть, но далеко не гигантские. Вот и второй эшелон любой их трех армий должен либо продолжать первый в глубину, либо образовывать второй рубеж размещения. Или обороны. По-другому не получится. То есть, если второй эшелон фронта стоит в четырех или шести километрах от передовой в чистом поле или по древнему валу, то место их размещения может быть, а точнее должно быть линией обороны. Они же не в Куйбышевской области, где можно не требовать организовывать круговую оборону от внезапного воздушного и морского десанта. Враг-вот он, рядом. Поэтому если 63 дивизия проспала десант себе во фланг, это ее командира нисколько не извиняет, что он не предполагал такого. Он не в Тбилиси гарнизоном командует.

То есть, если оборона на позициях второго эшелона организована так, что ее рвут походя, прорываются к другому морскому берегу, отрезая котлы, это говорит о том, что командиры и политработники не организовали личный состав на создание прочной обороны. То есть в первую очередь виноваты они. А Мехлис -во вторую, что он не приехал, не увидел и не совершил над виноватыми обряд публичного принесения в жертву. Так незаметно, 'кровавого Мехлиса' обвинили в недостаточной кровавости, хе-хе.

Ну и другой момент. Если ширина перешейка, на котором обороняется фронт 11-17км (как везде пишется, не уточняя, сколько именно), то это облегчает не только жесткую оборону, но и переброску с неугрожаемого участка подкрепления к месту прорыва немцев. Пусть днем переброску пехотной колонны обязательно задавит немецкая авиация, но ночью она не летает. Поэтому тот же полк за ночь успеет дошагать до места прорыва, вырыть хоть ячеечную оборону и даже успеть чуток поспать перед атакой противника.