Кэтрин - страница 39

— А почем я знаю, что завтра вы не явитесь требовать еще денег? спросил мистер Хэйс.

— Сэр, порукой вам моя честь; я скорей удавлюсь, чем нарушу данное слово, — торжественно произнес мистер Макшейн. — Двадцать гиней — и дело сделано. Даю вам десять минут на размышление; а там как хотите, мне ведь все равно, любезнейший. — И надо отдать должное нашему другу прапорщику — он говорил от чистого сердца и в поручении, с которым прибыл, не усматривал ничего бесчестного и противозаконного.

— Ах, вот как! — в ярости вскричал мистер Хэйс. — А что, если мы вас схватим и задержим как заложника?

— На парламентера руку не поднимают, жалкий вы штафирка! — возразил мистер Макшейн. — А кроме того, — продолжал он, — есть еще причины, по которым вам не след пускаться на такие штуки: вот одна из них. — Он указал на свою шпагу. — Вот еще две. — Он вынул пистолеты. — А самая главная — это что вы хоть повесьте меня, хоть колесуйте, хоть четвертуйте, но только не видать вам тогда больше своего сына. Мы к риску привычные, сэр, наше дело такое — это вам не шутки шутить. И слов мы на ветер не бросаем, наш род занятий требует исправности. Сказано вам, что, если я не вернусь целым и невредимым к завтрашнему утру, вашему сыну конец, — значит, так оно и будет, можете быть уверены. А иначе на что бы мне и надеяться? Ведь стоит вам напустить на меня констеблей, и я охнуть не успею, как уже буду болтаться в петле на площади перед уорикширской тюрьмой. Ан нет, любезнейший! Не станете же вы жертвовать таким славным сыночком, как Джон Хэйс, — не говоря уже о его супруге, — чтобы полюбоваться, как мои длинные ноги дергаются в воздухе! Были у нас, правда, случаи, когда нашим людям пришлось плохо оттого, что родители или опекуны им не поверили.

— И что же тогда сталось с бедными детьми? — в страхе спросила миссис Хэйс, перед которой понемногу начала проясняться суть спора.

— Не спрашивайте, сударыня; кровь стынет при одной мысли об этом! — И мистер Макшейн столь выразительно провел пальцем поперек своего горла, что почтенных родителей в дрожь бросило. — Военный обычай, прошу заметить, сударыня. За ту службу, которую я имею честь нести, ее величество королева не платит; значит, должны платить пленные, так уж водится на войне.

Никакой адвокат не провел бы порученное ему дело лучше, чем с этим справился мистер Макшейн; и ему удалось вполне убедить старших Хэйсов в необходимости дать деньги на выкуп сына. Пообещав, что не позже завтрашнего утра молодой человек будет возвращен в родительские объятия вместе со своей прекрасной супругой, он отвесил старикам церемонный поклон и без промедлений пустился в обратный путь. Мистер и миссис Хэйс были приведены в некоторое недоумение упоминанием о супруге, ибо они ничего не знали про побег молодой парочки; но страх за жизнь ненаглядного сынка помешал им взволноваться или разгневаться по этому поводу. Итак, бравый Макшейн покинул деревню, увозя с собой двадцать гиней — залог спасения упомянутой жизни; и справедливости ради должно сказать, что ему ни разу не пришло в голову присвоить эти деньги или совершить иное вероломство по отношению к своим товарищам.

Поездка его порядком затянулась. Из Вустера он выехал около полудня, но засветло вернуться ему не удалось; солнце зашло, и ландшафт, который днем, точно светский щеголь, красовался в пурпуре и золоте, теперь оделся в серый квакерский плащ; деревья у дороги стояли черные, похожие на гробовщиков или лекарей, и зловеще шептались, склоняясь друг к другу тяжелыми головами; туман повис над выгоном; один за другим гасли огни в домах; черной стала земля и таким же черным небо, только редкие звезды безо всякого толку рябили его гладкий темный лик; в воздухе потянуло холодом; часа в два пополуночи вышел месяц, бледным, истомленным гулякой стал одиноко пробираться по пустынному небосводу; а часа эдак в четыре уже и рассвет (нерадивый подмастерье!) распахнул на востоке ставни Дня; иными словами, прошло более двенадцати часов. Капрала Брока сменил на посту мистер Колпак, а того, в свою очередь, — мистер Циклоп, джентльмен с черной повязкой на глазу; миссис Джон Хэйс, преодолев горе и смущение, последовала примеру своего супруга и уснула с ним рядом; а проснулась — много часов спустя — все еще под охраной мистера Брока и его команды; и все — как стражи, так и пленники — с удвоенным нетерпением стали ожидать возвращения посла, мистера Макшейна.