Кейс президента: Историческая хроника - страница 45

В шесть часов утра Язов собрал на совещание главкомов видов вооруженных сил. Поднятые в половине пятого главкомы выглядели сумрачно, а по мере того, как говорил министр обороны, становились все мрачнее. Маршал был краток. Он сообщил, что президент Горбачев болен и Янаев выполняет его обязанности. Что нужны чрезвычайные меры по наведению порядка. Главком ВМФ адмирал флота Чернавин спросил, что случилось с Горбачевым. Язов ответил, что что-то серьезное, но он сам толком ничего не знает — медицинское заключение будет позднее. Главком ВВС генерал-полковник Шапошников и главком ракетных войск стратегического назначения генерал армии Максимов выразили Язову недоумение по поводу танков на улицах. Танки на улицах, пояснил министр, нужны для обеспечения порядка. Есть данные, что в Москве готовились крупные вооруженные провокации. Радости по поводу случившегося не скрывал только главком войск ПВО генерал армии Третьяк. ПВО имело личные счеты с Горбачевым, когда после полета Руста этот вид Вооруженных Сил был публично опозорен на всю страну. В штабе ПВО искренне считали, что весь полет Руста является провокацией президента для расправы с руководством армии, а секретное расследование, проведенное по приказу Третьяка, только подтвердило эти подозрения.

Вернувшись к себе, главком ВМФ Чернавин и его заместитель адмирал флота Капитанец отдали приказ командующему Балтийским флотом адмиралу Иванову блокировать порты Прибалтийских республик. Так было приказано Язовым. Затем Чернавин снял трубку и позвонил в Севастополь командующему Черноморским флотом адмиралу Хронопуло. «Что у тебя там случилось с Горбачевым, Хронопуло?» — поинтересовался Чернавин. Командующий флотом доложил, что с Форосом почему-то нет связи. Командир Балаклавской бригады сторожевых кораблей капитан І-го ранга Алферьев доложил ему, что связь пропала вечером 18 августа. Отключилось электропитание, прекратила работу аппаратура обнаружения. Но поскольку эти вопросы в компетенции органов, он не вмешивался. В Крыму находятся генерал Мальцев из ПВО и генерал Денисов из генштаба. Они устанавливают новый режим подъезда, подлета и подплыва к даче президента. Он связался с ними и получил информацию, что президент тяжело болен. У него инсульт в очень тяжелой форме. Однако со сторожевых катеров видели Горбачева на пляже с семьей. Он купался, в море. Так что непонятно, что происходит.

В Варне стоит американский ракетный крейсер «Белкнэп», пришедший туда 17 августа. С него потоком идет какая-то информация через канал спутниковой связи. Вся электроника американца включена на боевой режим. Чернавин повесил трубку и сказал Капитанцу: «Что-то не нравится мне вся эта история, Иван Матвеевич». Посовещавшись, приняли решение: флоту никакие приказы ГКЧП не выполнять без санкции главкома. Кораблям оставаться на базах по дислокации. Блокаду Прибалтийских портов отменить. Морякам и частям, подчиненным флоту, ни в каких действиях не участвовать. Кораблям, находящимся в открытом море, продолжать выполнение задач. Флот объявил нейтралитет. Адмирал флота Чернавин — в прошлом командир атомной подводной лодки, облучившийся и страдавший от приступов лучевой болезни, сделал все, что мог…

Главком ВВС генерал-полковник Шапошников, вернувшись в свой штаб, немедленно дал команду не поднимать в воздух ни одного самолета без его приказа. Самолетам стратегической авиации, находящимся на круглосуточном боевом дежурстве, продолжать выполнение задачи. Карьера Шапошникова была стремительной. В прошлом отчаянный летчик-истребитель, он в 37 лет был уже генералом, а в 1990 году сменил на посту главкома ВВС престарелого маршала Ефимова. Военно-Воздушные Силы страны имели собственные традиции. В частях почти не было дедовщины. Поддерживалась строгая, но разумная дисциплина, которая сама образуется в коллективах, где от действий каждого зависит жизнь всех.

Возвращаясь от министра Шапошников был потрясен количеством танков и солдат на улицах. Казалось, что столица была оккупирована не своими войсками, а каким-то неведомым противником. Остановив машину у одной колонны, главком ВВС приказал порученцу найти командира и привести к нему. Через несколько минут порученец вернулся в сопровождении молодого капитана в лихо сдвинутом на затылок танковом шлеме. Увидев генерал-полковника, капитан отрапортовал, что является заместителем командира танкового батальона какого-то полка Кантемировской гвардейской дивизии. На вопрос, кто приказал им войти в город, капитан ответил, что не знает. Командир батальона поехал разыскивать штаб полка и пропал. Что происходит в стране, он тоже не знает. Говорят, умер президент и американцы могут сбросить десант на Москву. Шапошников понимал, что происходит что-то невиданное еще в истории страны, когда рушатся все стереотипы выработанных годами правил поведения и ориентиров. Из задумчивости главкома вывел резкий телефонный звонок. Шапошников взял трубку и услышал взволнованный голос своего заместителя, командующего стратегической авиацией дальнего действия генерал-полковника Петра Дейнекена. «Евгений Иванович! Товарищ командующий! — захлебываясь от волнения, почти кричал всегда спокойный почти до флегмы генерал, — у нас пропал сигнал с «первого!» «Что?!» — считая, что он что-то не понял, в ужасе переспросил главком ВВС. «Пропал сигнал с «первого», — подтвердил командующий АДД, — его нет уже несколько минут!» «Первым» на сленге высшего военного руководства назывался «КЕЙС» президента. Специальные, круглосуточные, особо секретные посты постоянно следили за связью стратегических систем с «КЕЙСОМ». «Петр, ты меня слышишь? — мгновенно среагировал главком, — немедленно всех, у кого на борту «дыни» — на посадку. Освободи все полосы. Все КДП на аварийный режим! Отключить все РЛС дальнего наведения!» Ни одного из перечисленных приказов Шапошников не имел права отдавать самостоятельно.