КГБ в Англии - страница 64

«Мы считаем положение вполне нормальным, — делал вывод Быстролетов в письме в Центр от 8 апреля 1934 года, — так как колебания ШЕЛЛИ естественны и некоторая проволочка перед первым шагом с его стороны — неизбежна. Важно то, что 1) он хочет заработать и боится упустить случай; 2) он поступает искренне и никакой провокации опасаться нечего; 3) он относится к КУПЕРУ с полным доверием, и они уже называют вещи своими именами, обсуждают детали работы (характер материалов, технику выноса их из здания ФО и пр.) так, как это имеет место только с уже завербованным человеком». Мнение Быстролетова разделял также и РАЙМОНД (Игнатий Порецкий), через которого был отправлен отчет ГАНСА. «Имевшие место колебания — хороший симптом, и я уверен, что девица, отчасти увлеченная, отчасти привлеченная, потеряет, наконец, свою невинность», — образно охарактеризовал отношение КУПЕРА и ШЕЛЛИ РАЙМОНД в сопроводительном письме к докладу ГАНСА.

Отмечая способности КУПЕРА, РАЙМОНД в то же время подчеркивал роль Быстролетова, когда писал, что «через два года мы пришли, наконец, к тому, что КУПЕР получил постоянного сопровождающего, и работа в этом месте быстро продвинулась вперед». МАНН (Теодор Малли) разделял мнение своего коллеги и в свою очередь писал: «Его — ГАНСА — заслуга в этом деле, несомненно, велика. Он не только сумел поддержать энтузиазм КУПЕРА, но и притормозить в нужный момент форсирование операции и в то же время не дать упасть духом при возникшей заминке, когда казалось, что уже налаженная работа на грани срыва.

Центр, разделяя оптимистические оценки оперативных сотрудников, работающих в «поле», все же призывал к осторожности, словом, действовал в русле той роли, которую и призван играть Центр. 19 апреля МАННУ был направлен ответ, в котором, в частности, говорилось: «Несмотря на то, что разработку ШЕЛЛИ у нас все считают классической и показательной работой, просим вас ни на минуту не упускать из виду крокистский (контрразведывательный, от КРО — контрразведывательный отдел. — О.Ц.) элемент, который должен быть неотъемлемым компонентом в игре с таким противником, тем паче что нам же так и не удалось узнать окончательно, какой осадок оставило дело АРНО. Поведение ШЕЛЛИ (боязнь, присущая новичку) вполне естественйо, однако настойчивое желание введения третьего лица побуждает нас вспомнить старую пословицу: Timeo Danaos et done ferentes. Короче говоря: ухо держать востро».

Когда Центр отправлял это письмо, ШЕЛЛИ уже скрипел пером в своем офисе, переписывая интересные, по его мнению, шифртелеграммы. «Согласно последнему сообщению КУПЕРА от 20 апреля, ШЕЛЛЙ уже передал первые материалы, — информировал Центр МАНН. — Послать их сейчас не имею возможности, я сам их пока не видел, но я и не рассчитываю на то, что они будут представлять особую ценность, ибо мы для начала затребовали очень скромные вещи». Отвечая на обеспокоенность Центра предложением ШЕЛЛИ привлечь третье лицо, МАНН разъяснял, что сам ШЕЛЛИ ничего не смыслит в экономических вопросах, и его желание Обратиться к специалисту было вполне естественным, и добавлял: «Мы, конечно, не исключаем, ни сейчас, ни в обозримом будущем, возможности того, что ШЕЛЛИ нам подставлен. Но идея о привлечении третьего лица, от которой сам ШЕЛЛИ сразу же с готовностью отказался, ца мой взгляд, не дает повода для опасений. Опасность по-прежнему кроется в партийном прошлом КУПЕРА, в том, что именно как такового его до сих пор помнят на родине… затем — в деньгах, которые получит ШЕЛЛИ. Удовлетворят ли они целиком запросы его будущей жены или только отчасти и не пошлет ли он нас в этом случае к монахам». Забегая вперед, можно сказать, что Малли мог бы трудиться на гораздо менее опасном поприще предсказателя будущего.

Когда выписки из шифртелеграмм, сделанные ШЕЛЛИ от руки, наконец достигли МАННА, он направил их в Центр с припиской: «Большего мы на первый раз и не ожидали. Но из этих куцых и бестолковых записей видно, что, хотя он сам ни черта в делах политики не смыслит (бедный шифровальщик), он все же понимает, чего мы от него хотим». Действительно, обрывочные фразы мало чего добавляли к тому, что пишут газеты, но лиха беда начало.