Киллер по красавицам - страница 4

Назавтра я пошла в гости к внезапно свалившейся на мою голову телоохраняемой. Алена жила в старом шестиэтажном доме во дворе. Да уж, место для снайпера просто замечательное. Глубокий сумрачный двор-колодец образован четырьмя домами, стоящими практически впритык, войти во двор можно только через низкую арку. Похоже, чужие здесь принципиально не ходят. Ладно, погуляю по двору, произведу, так сказать, проверку местности. Тем более что еще нет десяти утра, вроде рановато для гостей.

Я как заведенная кружила по двору. Внезапно дверь подъезда распахнулась, и из-за нее показалась… тупая собачья морда. Невысокий мускулистый пес с приплюснутым, почти человеческим лицом прыжком выскочил наружу и встал напротив меня. Он не рычал, но по оскаленным зубам и прижатым ушам было видно, что пожевать меня собачка готова в любой момент. Я осторожно попятилась. Пес негромко завыл, и я на всякий случай остановилась. Ну где же хозяева этого людоеда? Дверь снова распахнулась, и из подъезда вышел крепкий бритый мужик лет сорока.

– Рустам, рядом!

Дружелюбный песик отвернулся от меня и, как мне показалось, с видимым сожалением потрусил к мужику. Я выдохнула, вытерла со лба выступивший пот и, опасливо озираясь, юркнула в подъезд. В следующий раз разведку местности буду проводить вместе с аборигеном, то есть с Аленой. Может быть, своих этот пес не ест.

Тем не менее до двери Алениной квартиры я добралась без приключений. Дверь мне открыл невысокий седой мужчина.

– Алена дома? Мы договорились с ней встретиться. Это ничего, что я так рано?

– Алена уже не спит, – приветливо улыбнулся мужчина. – Проходите.

Он помог мне снять плащ, ногой пододвинул тапочки и ушел куда-то в глубь квартиры, по дороге постучав в дверь боковой комнаты. Через полминуты оттуда высунулась Алена и поманила меня рукой.

Я зашла в маленькую комнату, в которой стояла небольшая тахта, покрытая серым мохеровым пледом, и компьютерный столик с новым компьютером. Другой мебели в комнате не было. Стены были щедро украшены плакатами в стиле соц-арт.

На тревожно-оранжевом фоне комсомолка в красной косынке с суровым лицом прижимала к губам указательный палец. «Не болтай!» – гласила надпись. Рядом висел набивший оскомину пост с молодым красноармейцем, вопрошавшим: «А ты записался добровольцем?» С трудом оторвав взгляд от плакатов, я присела на тахту и тут же уткнулась взглядом в забавный постер, на котором что-то расслабленно танцевал стиляга в расклешенных джинсах и непропорционально больших кроссовках с толстой подошвой. Лицом молодой человек сильно напоминал Волка из мультика «Ну, погоди!». Крупная надпись гласила: «Сегодня носит «Адидас», а завтра Родину продаст!»

Я перевела дыхание. Интересное у девушки чувство юмора! Вообще-то у моих ровесниц в комнатках в свое время висели постеры различных рок-групп, а сейчас, наверное, на стенах современных девчонок должны красоваться Басков с Галкиным. А эти плакаты скорее подошли бы одинокому холостяку слегка за сорок, у которого воспоминания о сравнительно недавно закончившейся советской власти вызывают умиление, смешанное с ностальгией о прошедшей молодости. Ладно, я сюда пришла не шутки шутить. Чувствуя себя не в своей тарелке, я с места в карьер набросилась на девушку:

– Скажи честно, у тебя нет ни одного знакомого или родственника мужчины? Зачем ты обратилась ко мне? Попросила бы Пашу. Или вот твой отец – вполне еще крепкий мужик. Он пенсионер, делать все равно нечего, почему бы ему тебя не охранять?

– Да ты что, с катушек съехала? – Глаза девчонки округлились. – Ты хочешь, чтобы меня из универа папаша встречал и за ручку домой отводил? На это зрелище народ сбегаться будет!

– На твоем месте я бы не об этом волновалась!

– Да и я – не об этом. – Голос Алены неожиданно сорвался. – Пойми, отец – единственный, кто у меня остался! Больше – никакой родни, кроме придурка Пашки и его матери. Марина Петровна – моя родная тетя, но она меня после смерти матери даже не навещала ни разу! Понимаешь, у меня на самом деле во всем Белгороде – никого! Я ему даже говорить ничего не хочу. Вдруг у него сердце больное, вдруг ему плохо станет? Или вообще… И я… Я тогда останусь совсем одна!