Кинжал с красной лилией - страница 2

И это показалось ей хорошим предзнаменованием, хотя посол успел предупредить ее, что путь от залитого жарким солнцем Прованса до столицы Генриха IV Парижа будет долгим. В Париже разрешится ее участь, она будет носить другое имя, о котором предпочитала не вспоминать, потому что это означало, что отныне она всего лишь пешка в политической игре, которую ведет великий герцог Фердинандо Тосканский, ее дядя.

Но пока еще она звалась Лоренцой Даванцатти. Ее мать, Мадалена, умершая, когда Лоренце едва исполнилось четыре года, принадлежала к дому Медичи, будучи незаконной, но признанной дочерью Козимо де Медичи, первым получившим корону великих герцогов Тосканы. Ее отец, Бернардо Даванцатти, умерший от горя, лишившись любимой красавицы-жены, был дворянином старинного рода и оставил большое состояние, которым банкиры Медичи управляли с завидной честностью, что в те времена случалось нечасто.

У сироты, кроме трех дядей со стороны матери, двух законных сыновей Козимо, Франческо и Фердинандо, сменивших один другого на троне тосканских герцогов, и одного незаконного сына, Джованни Медичи, была еще родственница со стороны отца, его родная сестра по имени Гонория Даванцатти. Некрасивая, со скверным характером, Гонория так и осталась старой девой, несмотря на кругленькую ренту, оставленную ей братом в завещании. В том же завещании она получила право жить в их родовом дворце и на вилле во Фьезоле вместе со своим будущим супругом и всеми потомками. Сколько, казалось бы, соблазнов! Но не нашлось ни одного претендента, который пленился бы ее богатством и знатностью.

Фердинандо и его супруга Кристина Лотарингская, воспитанная при французском дворе своей бабушкой Екатериной де Медичи, поступили очень разумно, доверив воспитание сироты монастырю Мурати, где достаточно долго пробыла и сама Екатерина. Вопреки мрачному названию монастыря девочке там было хорошо: чудесный просторный сад на берегу Арно, благодушные монахини, в большинстве своем образованные и знатные женщины, если и грешившие чем-то в своей монашеской жизни, то разве что мелкими придирками. Лоренца многому у них научилась. Но особое расположение она снискала у матери-настоятельницы, которой напоминала ее маленькую дочку, после смерти которой она и приняла постриг. Мать Мария-Анунциата носила фамилию Строцци, одну из самых знатных во Флоренции. Когда Лоренце исполнилось шестнадцать, мать-настоятельница подумала, что ее мужем может стать Витторио Строцци, один из трех ее племянников. Она была уверена, что молодые люди понравятся друг другу и станут самой красивой парой Флоренции. Подумала она и о том, что Лоренца и Витторио были равны друг другу по богатству, и в случае их брака можно было быть спокойным, что наследство Лоренцы останется в стенах города красной лилии[2].

Мать-настоятельница поделилась своими раздумьями с великой герцогиней Кристиной, с которой они были близкими подругами, а та поговорила о будущем Лоренцы со своим супругом. И вот примерно за три месяца до того, как галеры отплыли из Ливорно, Лоренца оставила свою келью в монастыре Мурати и поселилась во дворце Питти.

На одном из ночных празднеств, какие умеют устраивать только во Флоренции, она повстречала Витторио.

Благодаря продуманной стратегии молодые люди впервые увидели друг друга возле фонтана, устремлявшего вверх сверкающий струистый сноп, рассыпающийся потом прозрачными каплями. Лоренца заметила устремившегося к ней ангельски прекрасного светловолосого юношу. Тонкие черты его лица дышали приветливостью и весельем, а вместо крыльев за плечами поблескивал затканный серебром синий плащ, прекрасно оттеняющий его синие глаза. Юноша не мог скрыть своего восхищения красавицей, которую в первый миг принял за божество цветущего сада, так прекрасно было это юное существо в нарочито строгом атласном платье, с облаком золотисто-огненных волос, перехваченных обручем из золотых лавровых листьев с каплями жемчуга и изумрудов. А как радостно и доверчиво смотрели ее темные, бархатные, чуть удлиненные глаза!

Потрясенный необычайным видением, юноша молча опустился на одно колено.