Кинжальный огонь - страница 13

— Выполняй! Держи меня в курсе дела. Помни, ты в ответе за Галерина. Ну, идите!

Солдаты козырнули и пошли в отделение.

Галерин поспал часа полтора. Уже пора ужина и сбора в путь. Не спеша Лешка обулся, встал, разделся до пояса и пошел к колодцу. Яркое предвечернее солнце слепило глаза. Хмель еще мутил голову. Умывшись холодной водой, сержант ожесточенно растер спину и грудь полотенцем, почувствовал легкость тела и бодрость духа. Он невольно улыбнулся. Ноги отдохнули и не беспокоили его. Вернувшись в овечий хлев, Алексей оделся, заправился и выглядел молодцом. Довольный собой, подумал: «Не подвели бы ноги!»

Солдаты гремели котелками. Кто копошился в вещмешке, кто переобувался, а кто коптел над бумажкой, чтобы послать весточку через полевую почту домой. Некоторые протирали оружие, новенькими блестящими патронами снаряжали магазины.

Перед выходом командиры рот собрали младший комсостав. Сержанта Галерина на совещание не пригласили. Чуркин успокоил его:

— Товарищ младший лейтенант сказали: «Пусть Галерин выздоравливает!» Вот! Видишь, заботится. А ты поправляйся, сержант. Давай-ка, сними свою обнову, ноги посмотрим…

Галерин сел на колоду, расшнуровал ботинки. Чуркин снял с него «скороходы» и осмотрел подошвы, пальцы, всю ступню.

— Теперь в порядке! Вот вазелин, смажь колеса, пусть отдыхают! Им шагать да шагать! Скоро Вислу перешагнем… Держи котелок, горячий, поешь, чайку попей! Скоро построение…

Общая задача марша на эту ночь выглядела так: преследуя отходящего противника, третьему батальону в составе стрелкового полка приказано форсировать реку Висла и выйти в направлении Радом, южнее Варшавы. Впереди промышленный город Лодзь, занятый фашистами. Все основные силы армия сосредоточит на освобождении этого города… Задача доводилась только до офицеров. Солдатам и сержантам ставилась непосредственная задача. К сведению сообщался самый минимум. Напоминали о соблюдении маскировки и сохранении бдительности. В лесах и на хуторах орудуют бандеровские банды и отряды польских националистов. Могут быть засады и диверсии.

Ну, теперь вперед, Галерин! Что тебя ждет, безусый паренек? Выдержишь ли ты испытание на прочность? Или ты ночью потеряешься в пути, упадешь где-нибудь в яму, и никто не поднимет тебя? Или угодишь под колеса, и раздавят тебя в лепешку? Тебе ведь восемнадцать исполнилось! Так будь же мужчиной, а не слюнтяем эдаким! Прояви волю, заставь себя выдержать и боль, и хмель, и трудности! Помнишь Рахметова у Чернышевского — на гвоздях ведь спал, выносливость воспитывал в себе… А ты? Разве ты не можешь? Сможешь, раз надо! Сможешь, если захочешь, если себя переборешь! Не один ты. Тысячи таких на фронте, в тылу, в госпиталях терпят, мучаются, страдают, но борются! Менее, чем через год, ты будешь торжествовать Победу, если выживешь, если вынесешь эту тяжелую кровавую бойню! Так будь же молодцом, Лешка, может, тебе повезет. А сейчас держи испытание на марше. Выдержишь — никогда больше так трудно не будет!

Шли сначала быстро. Затем часа полтора колонна тянулась по песчаной полевой дороге, прошла через лес, минула хутор и вышла на широкую магистраль. Батальоны несколько раз останавливались, и снова гармошка марша растягивалась. Внезапно оказались на берегу Вислы. Мост был взорван, и его черные фермы повисли косыми глыбами над водой. Переправа находилась слева, выше по течению. Подход к ней за три километра заторен техникой, повозками, пехотой. Повсюду стояли регулировщики с фонариками и жезлами, пропускающие колонны. Соблюдался строгий порядок. Внизу переправа обозначалась тусклыми подсветками над водой, с берега на фоне черной глади это выглядело красиво.

Третий батальон спустился к наведенному мосту почти бегом и быстро преодолел его. Настил покачивался на понтонных плотах. Казалось, под ногами дышит земля. Реку почти никто не видел. Было темно и сыро. Лишь фонарики освещали путь…

Прошло более часа, как форсировали Вислу. Восстановился размеренный ритм марша. Солдаты устали. Пора бы привал сделать…

Наконец-то! Сержант Галерин облегченно вздохнул, сел на обочину дороги, ноги в кювет, оперся на локоть, спиной на вещмешок, ствол автомата зажал в руке и мгновенно уснул.