Кипарисовая аллея - страница 4
По меньшей мере до четырех часов город погрузится в сиесту, магазины и офисы закроются, а до ближайшего парка далеко. В четыре она выберется из дома, прогуляется по улицам, поглазеет на витрины, купит себе вечернюю газету и попробует поискать какую-нибудь работу в разделе «Требуется…». На завтра у нее есть два варианта — английское и американское туристические агентства в районе Виа Венето. Но до завтра предстоит еще как-то протянуть сонливый день и тоскливый одинокий вечер. Когда в первом всплеске своей страстной любви к Риму она сказала себе, что это ее город и она никогда не покинет его надолго, ей даже удалось передать это восхищение отцу и заставить его полюбить этот город в память о матери. Аликс с отцом жили душа в душу, и она не нуждалась в другом общении, а в последние месяцы его жизни она и вовсе посвятила себя целиком заботе о нем.
Но отца больше не было, ее немногочисленные знакомства могли бы перерасти в дружбу, но для этого требовалось время, и, с тех пор как отца не стало, лишь жаркое римское солнце согревало ее душу, хоть как-то затмевая своим ярким светом прозаическую необходимость поисков работы и притупляя боль внезапно охватившего ее чувства одиночества.
Правильно ли она поступила, не поддавшись на уговоры тетушки Урсулы вернуться в Англию и найти работу там? Это покажет время, а времени у нее мало. Та незначительная сумма, что оставил ей отец, находится здесь, в Италии, и если ей удастся найти работу, она обязательно останется. Однако первая неудача, так или иначе подорвала эту уверенность. А что, если?.. Что, если… Ей казалось, она живет на обоюдоостром ноже, одно лезвие которого — надежда, а другое — отчаяние. И, то одно становится острее, то другое. Сегодня она была подавлена и винила в этом Микеле. Она поняла, что завидует этому парню, его видимому благополучию и уверенности, тому, что у него есть семья, что Рим — его родина, в то время как сама она здесь всего лишь иностранка-полукровка, которая до конца своих дней так и не будет принадлежать полностью ни Англии, ни Италии…
Чтобы не разрыдаться от жалости к самой себе, Аликс принялась распаковывать чемоданы. Ей не терпелось хоть как-то обжить комнату и поскорее принять душ.
В ванной из крана с холодной водой текла просто ледяная вода, из другого — вместо горячей лилась тепловатая. «Милая Италия! — подумала Аликс. — Здесь никогда в водопроводе не бывает нормальной воды. Ну как не любить ее за это? За это и за многое другое. Например, за…»
Но этот список был таким длинным, что Аликс решила приберечь его для бессонной ночи. Нет, она обязательно останется. Она просто должна остаться. А завтра, как говорила Скарлетт О’Хара, будет новый день.
Но следующий день не принес ничего нового.
В одном месте требовалась женщина постарше, другая вакансия — дежурной в холле отеля — оказалась уже занята. Побывав в обоих местах, Аликс перекусила в кафе самообслуживания на Пьяцца Барберини, посидела на скамейке в парке Боргезе, спустилась по Лестнице Испании, купила себе букетик анемонов, которые дешево стоили и вполне могли уместиться в ее стаканчик для полоскания рта, и вернулась домой на автобусе.
Переодевшись в халатик, Аликс прилегла и задремала. Когда она проснулась, солнце уже клонилось к закату, в комнате было почти темно, а в дверь кто-то стучал.
— Минуту! — Аликс протерла глаза и, открыв дверь, увидела на пороге коридорного. — Да, я вас слушаю.
— Синьорина, внизу вас спрашивает молодой человек.
— Молодой человек?! Нет, это не ко мне.
— Он назвал ваше имя, синьорина, и сказал, что он ваш друг. Его зовут синьор Париджи. Он очень просит повидаться с вами.
У Аликс перехватило дыхание. «Нет, это просто неслыханно!»
— Передайте синьору Париджи, что я его не ждала и не намерена встречаться с ним, — сказала она.
— А если он будет настаивать, синьорина?
— Не будет, — ответила она, закрывая дверь, и добавила вполголоса, обращаясь к себе: — Если ума хватит.
Коридорный не успел уйти, как снова вернулся и сообщил деревянным голосом:
— Синьор настаивает.
Аликс поняла, что деньги сделали свое дело.