Кислый виноград. Исследование провалов рациональности - страница 4
Третье условие необходимо для исключения «совпадения второго класса», при котором причины реально вызывают то действие, причинами которого являются, но «недолжным образом». То, что причины могут вызывать действие «недолжным образом», можно увидеть на примере случаев, в которых они вызывают действие, не являясь при этом его причинами. Дэвидсон, в частности, полагает, что именно так может объясняться слабость воли[3]. Однако данная ситуация сложнее, поскольку действие, которое причины вызывают «недолжным образом», имеет в качестве причин именно их. Чтобы понять, как это возможно, воспользуемся идеей Дэвидсона о нестандартных каузальных цепочках. Возьмем следующий пример из реального мира: «Человек может покушаться на убийство другого человека, выстрелив в него. Предположим, убийца промазал, но выстрел вспугнул стадо диких кабанов, которые затоптали жертву»[4]. В этом случае мы вряд ли скажем, что человек убил жертву умышленно, поскольку имеем дело с неправильной казуальной цепочкой. Что касается случая ментальной каузации, которая нас здесь интересует:
Альпинист может хотеть избавиться от лишнего груза и опасности, связанной с тем, что он удерживает на веревке другого человека, и может знать, что если он ослабит хватку, то действительно избавится от груза и опасности. Альпинист может так разволноваться из-за убежденности и желания, что действительно ослабит хватку, но может так случиться, что он не принимал решения делать это и не сделал это умышленно[5].
Убеждения и желания могут быть причинами для действия только в том случае, если они непротиворечивы. В них не должно быть логических, концептуальных или прагматических противоречий. Сначала я буду обсуждать критерий непротиворечивости применительно к убеждениям, а затем, уже несколько подробнее, – применительно к желаниям.
Оценить непротиворечивость убеждений нетрудно, по крайней мере на довольно поверхностном уровне, на котором мы делаем допущение о том, что убеждения уже были выявлены. На более глубоком уровне мы должны принять утверждение Дэвидсона о том, что выявление убеждений человека и оценка их непротиворечивости неразделимы. Процесс вменения убеждений должен следовать допущению о том, что они более или менее непротиворечивы[6]. Но как только мы установим точку отсчета или основу для общей непротиворечивости, можно поставить вопрос о локальной противоречивости в убеждениях. Дальнейшее верно только при этом условии.
Мы можем рассматривать убеждения либо как субъективные оценки вероятности, либо как нечто в своем роде, sui generis. При первой интерпретации непротиворечивость будет означать просто соответствие законам вероятности: частичные вероятности исключительных и исчерпывающих событий в сумме дают единицу, вероятность сочетания любых двух из них равна нулю и т. д. Аналогично вероятности составных событий должны иметь такое отношение к вероятностям элементарных событий, при котором, например, конъюнкция независимых событий имела бы вероятность, равную продукту составляющих событий.
Если брать убеждения sui generis, то очевидным критерием непротиворечивости может показаться следующий: набор убеждений будет непротиворечивым, если имеется возможный мир, в котором все эти убеждения являются истинными, то есть если из них нельзя вывести противоречие. Яакко Хинтикка, однако, показал, что этого недостаточно[7]. Его критерий: убеждения непротиворечивы, если существует возможный мир, в котором они все истинны и в них верят. Потребность в последнем условии возникает в случаях убеждений высшего порядка, то есть убеждений об убеждениях. Например, одно время говорили, что у Нильса Бора над дверью висела подкова. Когда его спросили, правда ли он верит в то, что подкова приносит удачу, он ответил: «Нет, но мне сказали, что она приносит удачу даже тем, кто в нее не верит»[8]. Если эту историю немного подкрутить, то она предстанет в следующем виде:
1) Нильс Бор верит, что «подковы не принесут мне удачи».
2) Нильс Бор верит, что «подковы приносят удачу тем, кто не верит в то, что они принесут им удачу».