Клад отца Иоанна - страница 14

Я никогда не сердился на такие шуточки, а, наоборот, был очень рад видеть Пашку и говорить с ней о чем угодно, ведь кроме этих утренних минут у нас больше не оставалось времени побыть хоть немножко вместе. Я очень дорожил этим предподъемным временем, и поэтому заставлял себя вставать пораньше, как бы тяжело это ни давалось. Теперь скажу немного о делах. Меня назначили бригадиром на «храмовых работах». Брат Феодор считался нашим старшим мастером, а отец Григорий, стало быть, являлся начальником стройки. Все тылы находились под надежной опекой Людмилы Степановны. Пашка руководила девчонками, а я мальчишками, и у меня работников было на две души побольше. Хотя, надо признать, все девчонки тоже стремились потрудиться под началом Жорки-Обжорки. Я брался за любое дело с какой-то фанатичной бесшабашностью. Как говорится, сила есть... А ума-то в наших делах пока особо и не требовалось. Я пер напролом и увлекал за собой ребятню. Они хоть и уставали, но, видя мои азарт и неутомимость и не желая показаться друг дружке слабаками, упирались из последних сил. Частенько я превращал работу в игру. Например, предстояло нам вырубить заросли высоченного бурьяна. Я объявлял своей дружине, что перед нами, мол, стоит армия басурманская, которая прет на нас несметною силою, чтобы не допустить нас к храму Божию и лишить народ силы святыни христианской, и предлагал дать достойный отпор колыхающейся нечисти. Мы разбирали «оружие» - палки да прутья - и с криками: «Ах, вы, басурмане проклятые, отведайте силушки богатырской!»[5] устремлялись в атаку. Жгучий и колючий бурьян так и ложился под наши ноги, точно работали не наши руки, а мощная сенокосилка. Конечно, в процессе такой борьбы случались и раны - синяки да царапины, и крапивные ожоги, но мои мальчишки все это переносили стоически.

Батюшка вздыхал:

- Ну, ребятушки, нельзя же так быстро-то, устанете сильнее!

- Ничего! - бодро отвечали мы и дожимали противника.

А вот колючие кусты представлялись мною уже как коварные драконы, змеи-горынычи. С ними и впрямь мороки было побольше, но «зернышки» одолели и их...

И вот так получилось, что благодаря всем нашим стараниям и упорству вторая смена лагеря выполнила возложенные на нее обязанности всего за одну неделю! Мы снесли весь бурьян, окружавший храм, выкорчевали сухие и лишние кусты и деревца, убрали мусор с прилегающей территории и даже подготовили площадки и навесы для строительных материалов. А под конец еще прошлись и по дороге, ведущей к селу, и завалили щебнем и битым кирпичом все ямы и колдобины. Храм сразу преобразился. Его вновь стало видно далеко-далеко...

Одно огорчало, убрав мусорное покрывало, мы невольно обнажили все раны и язвы, нанесенные зданию безбожными временами: разбитую колокольню, отсутствие крестов, обшарпанные грязные стены, мрачное зияние дверных и оконных проемов, сгнивший пол, закопченные, исписанные внутренности, разобранную кровлю... Видя все это, мы понимали, что, хоть и славно поработали, но сделали еще так мало... Ведь закрытый 70 лет храм нельзя возродить за неделю. Потребуется еще много и много времени, сил и средств, чтобы над окрестными лугами и лесами вновь загудел пронзительный звон колоколов и солнце отразилось бы на золоте куполов...

Ко всему сказанному хочу еще добавить, что «зернышкам» весьма активно помогали местные пацаны, частенько захаживавшие на гору и привлеченные нашими сражениями с зарослями.

Батюшка остался очень доволен нашей работой. Он объявил благодарность нам и Людмиле Степановне и стал уже подумывать о начале ремонтно-восстановительных дел. Все-таки было приятно осознавать, что именно мы, маленькие «зернышки», первые проложили дорогу к поруганному храму Преображения Господня! И, даст Бог, он скоро преобразится и засияет опять всей своей былой славой... Ответственность перед таким великим делом придавала нам новых сил и порывов. Брат Феодор трудился вместе с нами, а иногда на целый день пропадал где-то. Говорили, что он посещает и другие храмы в округе, как порушенные, так и действующие. Его никто не стеснял в своих действиях, не упрекал, не контролировал, не требовал отчета. Распорядок дня в нашем лагере он строго соблюдал, по мере возможностей принимал участие в различных мероприятиях, ел мало, отказывался от мясного и молочного, порой уходил в лес помолиться. За всю неделю мы с ним поговорили всего лишь один раз. Вот как это вышло.