Клад Василия Блаженного - страница 15
Небольшая квартирка в хрущевке, с малюсенькой кухней, в далеко не престижном спальном районе – зато своя собственная, зато сама себе хозяйка.
Все это вспоминала Лена, поднимаясь по лестнице на свой пятый этаж. Конечно, лифта здесь нет. Зато, как успокаивала себя Синицкая, не нужно на фитнес-зал тратиться, такой суперкардиотренажер для стройных ножек.
А ножки у нее были что надо, об этом заявляли многие представители мужского пола. Вот и сейчас, поднимаясь вслед на ней, следователь Владимир Иванович уже несколько раз кидал взгляды на ее щиколотки и красивые туфельки на каблуках.
Приготовив быстрый завтрак – яичницу и мини-блинчики с джемом, переодевшись в легкое домашнее платье и наконец-то скинув каблуки, в которых Лена бегала уже с прошлого утра, девушка налила себе и гостю свежеприготовленный кофе, и, наблюдая, как парень неторопливо завтракает, наконец-то задала вопрос, который мучил ее со вчерашнего дня:
– Вы думаете, что профессора Плотникова убил наш ночной музейный посетитель?
Яшин чуть не поперхнулся очередным блинчиком.
– С чего вы, Елена Андреевна, это взяли? И вообще это оперативная информация, – и густо намазал блинчик вишневым вареньем.
Лена хмыкнула.
– Оперативная информация, говорите? Так вы же собирались сделать меня консультантом в этом деле, я вас правильно поняла?
С набитым ртом Владимир Иванович кивнул.
– Ну так вот, – продолжила Лена. – Если я оперативный консультант, то, наверное, имею право знать подробности этого дела!
Она испытующе уставилась в глаза Яшину.
Тот глубоко вздохнул, вытер рот от варенья салфеткой. Лена не могла не отметить, какие у него красивые чувственные губы, и снова сконфузилась.
Яшин, заметив ее смущение, ухмыльнулся и, вытащив свой телефон, потыкав в клавиши, показал Синицкой фотографию.
– Вот о чем, Елена Андреевна, я хотел вас спросить. Вы, наверное, знаете окружение профессора Плотникова, с кем он работал на кафедре. Как вы думаете, кто у вас там в университете подходит под это определение?
На фотографии был запечатлен лист из научной работы профессора Плотникова, измазанный чем-то красным.
Лена, зажмурившись, поняла, что это явно не вишневое варенье, а, скорее всего, кровь, настоящая кровь. Внизу листа крупным почерком Ивана Васильевича (его почерк Лена узнала бы из тысячи, так как вся ее диссертация была им исписана), была сделана надпись: «оп. ску… знает».
После буквы «у» или закорючки, ее обозначающей, стояла крупная красная клякса. Дальше что-то неразборчивое.
– Что это? – спросила Лена.
– Посмертное послание от профессора Плотникова, – споро жуя очередной блинчик, ответил Яшин.
– Это его кровь? – побледнев, спросила Лена.
Одно дело читать о кровавых преступлениях в бульварных книжках и дешевых детективчиках, другое дело – понимать, что эта красная клякса – кровь ее обожаемого учителя, преподавателя, да и просто хорошего человека.
Лена прижала руки к лицу, оно пылало.
Владимир хмуро кивнул.
– Да, кровь. Вы сами хотели узнать подробности дела! – заметил он.
– Да, да, извините. А кто такой «ску»? – успокоившись, спросила девушка.
– Вот об этом «ску» или «ку» – там неразборчиво написано – я и хотел вас спросить! У вас есть в университете кто-то с такой фамилией? – приняв деловитый тон, поинтересовался следователь. – Эту записку мы нашли на столе профессора Плотникова, ее он написал, уже будучи при смерти, понимая, что счет идет на секунды, он что-то пытался до нас донести, – объяснил Владимир.
– Вы думаете, это имя убийцы? – поразила Синицкую догадка.
– Скорее всего. Если вам остается жить несколько секунд, то логично написать для полиции имя преступника, вы так не находите?
– А что такое «оп»? – разглядывая записку, спросила Лена.
– Не знаю точно. Там кровь попала, много неразборчиво. Но этот «оп. ску» что-то явно знает, это пытался сообщить Плотников. Подумайте, Лена, кто у вас в вузе или в ближайшем окружении профессора имеет фамилию, начинающуюся на «Ску» или «Ку»?
Лена ненадолго задумалась, потом сказала:
– Знаете, у нас на кафедре русской истории есть профессор Скурвин, но он не имеет отношение ко времени Василия Блаженного, он занимается двадцатым веком – большевиками, съездами КПСС и сталинской эпохой.