Клад Волчьего колодца - страница 9

стр.

«Ты что, в своем уме? — браню его. — Оставь меня, ты же сам кровью истекаешь».

«Молчи, — стонет он, — молчи, а то…» — и падает, обессиленный, в землю лицом.

А дальше так пошло: Максим потеряет сознание — я его волоку, я упаду — Максим отлежится и меня тащит. Доползли, подобрали нас санитары. Вот так, ребятки, и спасла нас дружба наша!..

В зеленых Томкиных глазах дрожит горячая слезинка. Сережа заглядывает девочке в лицо и тихонько сжимает ее поцарапанную, в сосновой смоле ладонь.

«Я там видел стрелу!»

Семафор открыт. На перроне возникает суетня. Мария Семеновна в последний раз пытается лучше закрыть плотно набитый Томкин чемодан — не зря она вчера целый день пекла-жарила, — а он никак не закрывается. Ребята с волнением обступают подругу, а Петр Трофимович проверяет, на месте ли Томкин билет. Поезд приближается.

— Томка! — неожиданно хлопает себя по лбу Сережа. — Томка, а стрела?!

— Какая стрела? — недоумевает девочка.

— В Волчьем Колодце! Я же там видел нацарапанную на стене стрелу! И лопату…

— Так почему же ты мне тогда ничего не сказал? — возмущается Томка.

— Я как ухнул в эту проклятую яму, так обо всем позабыл! Да еще бутылка твоя…

— Стрела и лопата в Волчьем Колодце? — переспрашивает Костя.

— Значит, там что-то закопано, — убежденно говорит Славка.

— Ой, ребята, как жаль, что я уезжаю! Но что же делать?

— А мы туда спустимся, — успокаивают Томку друзья. — Завтра же пойдем!

— Из колодца не вылезем, пока все не осмотрим! — бьет себя в грудь Сережа.



Поезд останавливается. Из вагона выскакивает загорелый, как негр, дядя Максим. Все бросаются к нему.

Поезд в Зубрах стоит всего три минуты. Не успели как следует поздороваться, спросить о здоровье, не успели как следует попрощаться, чуть не позабыли Томкин чемодан, как поезд тронулся с места, набирая скорость.

Из раскрытого окна вагона высовывается Томкина рука с белым платочком, и едва слышно доносится ее голос:

— Обязательно! Слышите? Обязательно разведайте тайну Волчьего Колодца!..

— О-бя-за-тель-но!! — дружно кричат в ответ ребята и, очутившись в конце перрона, грустно смотрят вслед уходящему поезду.

Неожиданность

Ну, хватит ссор, проволочек, колебаний, из-за которых и так пропал целый месяц! Слово дано, и его нужно сдержать, не то совестно будет не то что людям, но и коту Бурлаку в глаза смотреть.

Возвратившись со станции, Сережа, не говоря друзьям, помчался в Лисички, на почту. Он задумал купить конверт с маркой и немедленно, после окончательного и всестороннего обследования Волчьего Колодца с его таинственной стрелой, написать обо всем Томке в Боготол.

На почте Сережа выбрал роскошный конверт с букетом ярких цветов (он должен напомнить Томке о цветах Зубровского леса), уплатил полтинник, сэкономленный в станционном буфете на лимонаде, и заторопился обратно. В дверях он неожиданно столкнулся со Славкой.

— Вот ты где! — обрадовался тот. — А мы тебя искали.

— Меня? — смутился Сережа, торопливо пряча руку с конвертом за спину. — А зачем я вам?

— Мы решили купить конверт, — выглядывая из-за Славки, объяснил Костя. — Чтобы сразу написать Томке письмо, она ведь будет ждать. У нас не хватало гривенника, но потом мама дала мне рубль.

— Спрячь свой рубль, — оправившись от смущения, ответил Сережа и победоносно помахал перед Костиным носом конвертом. — Все в порядке, конверт имеется!

— Ты уже купил?

Сережа снисходительно улыбнулся. Он ведь не привык долго раздумывать, как некоторые!


Бодро вскинув на плечо лопату, уверенно шествует знакомой тропинкой Сережа. За ним пыхтит навьюченный увесистым мешком Славка и рассеянно натыкается на пеньки о чем-то размечтавшийся Костя. Утро пасмурное, пожалуй, быть дождю, но такая чепуха, как дождь, никого не тревожит. Всякому, взглянувшему на ребят, должно стать понятным: сегодня Волчий Колодец обязательно будет обнаружен!

Дойдя до болотца, Сережа рассказал, как чуть-чуть не убил на острове «Голубом» гадюку, и повел товарищей в обход.

На подходе к третьему кварталу Сережа вдруг остановился и стал прислушиваться. Ему показалось, что в безмятежный птичий щебет вплелись какие-то непонятные, чуждые лесному гомону звуки.