Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии - страница 38
Никто их не слушает — мир наш таков.
* * *
От сына, что нищ и добро попирает бесчинно,
И мать отвернется, как от чужанина.
* * *
Неужто и ныне ко мне возвратится с утра
Нужда, что едва не убила вчера?
Из книги «Любовь»
Сладость любовных объятий
* * *
Все, чем обольщаются зренье, слух, вкус, обонянье,—
Вмещает любимой моей обаянье.
* * *
Она лишь одна унимает недужный мой жар.
Целительный мне не поможет отвар.
* * *
Таинственный пламень в груди у любимой разлит:
Вдали обжигает, вблизи холодит.
* * *
Объятья бесхитростной девы — бессмертья исток,
Питающий жизни зеленый росток.
* * *
Грудь с грудью влюбленным отрадно плотнее сомкнуть,
Чтоб даже и ветер не мог проскользнуть.
* * *
Любовь — как ученье. Чем дольше любви я учен,
Тем больше незнаньем своим удручен.
Восхваление красоты возлюбленной
* * *
Ты нежен, цветок аниччама, не спорю, но много
Нежнее любимая мной недотрога.
* * *
Сверкает, как жемчуг, улыбка желанной — и схожа
С бамбуком ее золотистая кожа.
* * *
Смущаются лилии, перед желанной склонясь:
«Глаза у нее затмевают и нас».
* * *
Любимая носит цветы с неотрезанным стеблем,
И стан ее ношей цветочной колеблем.
* * *
Не в силах желанной моей отличить от луны,
Растерянно звезды глядят с вышины.
* * *
Ущербный твой лик, о луна, испещряют щербины,
Но нет у желанной моей ни морщины.
* * *
Лебяжьего пуха нежнее любимой стопы.
Для них и цветы аниччама — шипы.
Терзания разлуки
* * *
С любовным недугом я тщетно пытаюсь бороться:
От черпанья только полнее колодцы.
* * *
Ни скрыть не могу, ни открыть не могу свой недуг
Виновнику неиссякающих мук.
* * *
На жизни моей, как две тяжести на коромысле,
Любовный недуг и стыдливость повисли.
* * *
Бескрайнее море — любовь предо мной разлита,
Но нет у меня ни ладьи, ни плота.
* * *
Жестокий и в дружбе, что сделает с вражьей ордою
Воитель, пылающий лютой враждою?
* * *
Любимый из глаз не уходит. И веки сомкнуть
Боюсь я: о, как бы его не спугнуть?
Ревность
* * *
«Люблю больше всех!» — я однажды воскликнул… Мрачна,
«Кого это — всех?» — вопросила она.
* * *
Поклялся: «Люблю до кончины!» Она мне: «Изменник!
Кого ж ты полюбишь в грядущих рожденьях?»
* * *
«Я думал сейчас о тебе!» — говорю я. «Вот диво!
А раньше о ком?» — проворчала строптиво.
* * *
Чихнул я, она разрыдалась, а в голосе злоба:
«Должно быть, тебя вспоминает зазноба?»
* * *
Чиханье сдержал я, она — не добрее ничуть:
«Ты, видно, задумал меня обмануть?»
* * *
Пытался утешить ее — только повод для спора.
«Ты всех утешаешь, — твердит, — без разбора».
* * *
Взглянул на нее — вновь обида и слезы рекой:
«Меня ты сравнил, признавайся, с другой».
Поэты-шиваиты[316]
Тирунъяна Самбандар[317]
* * *
* * *
Ужели ты обитель Шивы,
Арурский[321] храм, не посетил еще?
С цветами, сердцем просветленный,
спеши к Отцу, в его святилище.
Неси весь пыл своих хвалений
ему, Истоку Добродетели.
Избавиться от возрождений —
есть благо высшее на свете ли?
Едва в ярчайших переливах
сверкнет Арурская Жемчужина,
Тебе овеет душу радость,
и будет боль обезоружена.
Тирунавуккарасу Свами (Аппар)[322]
* * *
Как я спасу свой бренный остов?
Мне ярость раздирает грудь.
Смогу ли я, черпак дырявый,
хоть каплю блага зачерпнуть?
Лягушка я в змеиной пасти.
Закрыт к освобожденью путь.
О повелитель Оттрийура[323]!
Моей опорой верной будь!
Душа моя — груженный гневом
до полузатопленья плот.
Весло — рассудок. Вожделенье —
скала среди бурлящих вод.
Кто, средоточье милосердья,
меня от гибели спасет?
О повелитель Оттрийура!
Ты мой единственный оплот!
* * *
Отрадно ви́ны чистое звучанье,
отраден свет луны,
И южный ветерок, и ожиданье
расцвета в дни весны,
И над прудом пчелиное жужжанье,
и сладостные сны,—
Отрадней тень от ног Отца — да будем
мы ей осенены!
* * *
Напрасно в священном потоке свершать омовенье,
На мыс Кумари́[324] отправляться — излишнее рвенье.
Лишь тот обретет от страданий земных избавленье,
Кто славит Всевышнего — имя его и веленье.
Пустое занятие — веды бубнить тихогласно
И слушать, как шастры читают, — поверьте, напрасно.