Классическая проза Дальнего Востока - страница 57

Сановник прислал за Хуэй-юань паланкин и поселил ее в одном помещении с женой. Та, едва представился случай, стала расспрашивать Хуэй-юань о ее жизни. Госпожа Ван, сдерживая слезы, поведала ей всю правду, рассказала и о стихах на свитке с лотосовыми цветами. Она сказала: "Грабитель, видно, недалеко. Если госпожа передаст мой рассказ господину, разбойникам не уйти. Я искуплю позор и отомщу за погибшего мужа. О, сколь велико будет ваше благодеяние!" (Госпожа Ван еще не знала, что муж ее жив.)

Госпожа сановница передала мужу разговор с монахиней и заверила его, что Хуэй-юань не чужда учености, весьма добродетельна и не простого рода. Гао утвердился в мысли, что монахиня Хуэй-юань и есть жена Ина. Он просил жену быть с монахиней мягче и ласковей. Однако Ин до времени об этом ничего не знал. Не желая действовать опрометчиво, Гао На-линь решил сам следить за домом Гу А-сю и за его отлучками, наказав жене исподволь уговорить госпожу Ван отрастить волосы и вернуться к мирскому платью.

Минуло еще полгода. К тому времени императорским ревизором был назначен один цзиньши - по имени Сюэ Ли, по прозванию Бо-хуа. Он прибыл с ревизией в тот округ. Некогда Бо-хуа служил под началом сановника Гао, и тот, зная его твердость и неподкупность, подробно рассказал ему о деле.

Разбойник был схвачен, и у него найдены были бумаги о назначении Цуй Ина на должность и все его добро. Осталось неизвестным лишь местопребывание госпожи Ван. Строго пытали Гу А-сю, но тот говорил одно: "Я и вправду хотел выдать ее за второго сына, но не уследил: в восьмую луну на Праздник средины осени она от меня сбежала. Куда, не ведаю!" Бо-хуа нашел Гу А-сю виновным и приговорил к казни, а награбленное добро вернул Цуй Ину. Тот собрался ехать на службу и пришел проститься с сановником. Сановник Гао сказал: "Повремените несколько! Я намерен быть вашим сватом. Женитесь и тотчас поедете. А сейчас - не торопитесь, успеете, уверяю вас!"

Растроганный Ин ответил ему: "Долго я жил с женой в бедности. Как говорят, отруби вместе ели! Кто знает, жива ли она, покинутая ныне в чужом краю. Поеду один, буду ждать луны и годы, пока земля или небо не смилостивятся надо мной. Если жена еще жива, то есть и надежда, что мы встретимся вновь. Я взволнован добротой и щедростью господина, но до самой кончины буду помнить свою жену, оттого и нет у меня желания говорить о новой супруге". Сановник Гао печально промолвил: "Ну что ж! Если столь глубока ваша любовь и привязанность, всеблагое Небо непременно поможет вам. А я не осмеливаюсь принуждать вас силою. Однако разрешите мне все же устроить ваши проводы!"

На другой день сановник Гао созвал гостей, пригласил чинов-Ников Пинцзянской управы и прочих именитых ученых мужей города. Сановник поднял чашу и обратился к гостям с такою речью: "Я, старик, ныне связываю нить жизни господина Цуя - уездного инспектора".

Гости не поняли намека. Сановник приказал позвать Хуэй-юань, и Цуй Ин узнал в ней жену. Они обнялись и разрыдались. Разве думали они, что снова встретятся, и именно здесь, в доме Гао. Сановник поведал гостям об их горестях и скитаниях, показал ширму с лотосовыми цветами. Тут только все поняли, что слова "нить жизни" Гао взял из стихотворения госпожи Ван, а Хуэй-юань - ее монашеское имя. Рассказ Гао исторг слезы у всех собравшихся, и все принялись восхвалять великие и несравненные добродетели старого сановника.

Гао дал в услуженье Цуй Ину слугу и служанку, одарил деньгами и препроводил в путь.

Закончивши срок службы, Ин вновь проезжал через Су-чжоу. Гао уже не было в живых. Узнав о его кончине, супруги рыдали в голос, словно они лишились родного отца. Они соблюли пост возле его могилы, помянули усопшего. Затем заказали службу на три дня и три ночи, желая воздать за милости покойному своему благодетелю. Только потом уехали.

С той поры госпожа Ван приняла обет долгого поста и до конца дней своих молилась Белохитонной заступнице - бодисатве Гуань-инь.

Талантливый муж из Чжэньчжоу по имени Лу Чжун-ян сложил песню "Свиток с цветами лотоса на ширме", дабы увековечить сие происшествие. Я переписал ее в назидание миру.