Классическая проза Дальнего Востока - страница 63

Студент ликовал. Схватил девушку за руки и залез с ней на кровать. Вещь, только что снятая с точильного камня, да еще в первой пробе... Известно, как она быстра и остра!..

Лежа с девушкой на подушке, Фу спросил ее: что за человек Цяо-нян?

- Она мертвый дух. Талант ее, красота не знают себе равных. Но судьба, ей данная, как-то захромала, рухнула. Она вышла замуж за молодого Мао, но тот от болезненного состояния стал как кастрат, и когда ему было уже восемнадцать лет, он не мог быть, как все люди. И вот она, в тоске, которую ничем нельзя было расправить, унесла свою досаду на тот свет.

Студент испугался и выразил подозрение, что Третья и сама тоже бес.

- Нет, - сказала она, - уж если говорить тебе правду, то я не бес, а лисица. Цяо-нян жила одна, без мужа, а я с матерью в это время остались без крова, и мы сняли у нее помещение, где и приютились!

Студент был ошарашен.

- Не пугайся, - сказала дева. - Хотя мы, конечно, бес и лисица, мы - не из тех, которые кому-либо вредят!

С этой поры они стали проводить вдвоем все дни, болтая, балагуря...

Хотя студент и знал, что Цяо-нян - не человек, однако, влюбленный в ее красоту, он все досадовал, что нет случая ей себя, так сказать, преподнести.

У него был большой запас бойких слов. Он умел льстить и подлаживаться, чем снискал себе у Цяо-нян большие симпатии. И вот однажды, когда обе Хуа куда-то собрались и снова заперли студента в комнате, он, в тоске и скуке, принялся кружить по комнате и через двери кричать Цяо-нян. Та велела служанке попробовать ключ за ключом, и наконец ей удалось открыть дверь. Студент сказал, припав к ее уху, что просит оставить все лишь промеж них двоих. Цяо-нян отослала служанку. Студент схватил ее, потащил на кровать, где спал, и страстно устремился... Дева, смеясь, ухватила у него под животом:

- Как жаль! Такой ты милый мальчик, а вот в этом месте - увы! - не хватает!..

Не окончила она еще этих слов, как натолкнулась рукой на полный обхват.

- Как? - вскричала она в испуге. - Прежде ведь было такое малюсенькое, а теперь вдруг этакий канатище!

Студент засмеялся.

- Видишь ли, - сказал он, - в первый-то раз мы застыдились принять гостью - и съежились. А теперь, когда над нами глумились, на нас клеветали- нам невтерпеж: дай, думаем, изобразим, что называется, "жабий гнев".

И свился с ней в наслаждении. Затем она пришла в ярость.

- Ах, теперь я поняла, - говорила она, - почему они запирали дверь! Было время, когда и мать и дочь шлялись тут без места... Я им дала помещение, приютила... Третья училась у меня вышивать... И я, знаешь, никогда ничего от них не скрывала и ничего для них не жалела... А они, видишь, вот какие ревнивые!

Студент стал ее уговаривать, успокаивать, рассказывая все, как было. И все-таки Цяо-нян затаила злобу.

- Молчи об этом, - просил студент. - Тетушка Хуа велела мне строго хранить это в секрете.

Не успел он закончить свои слова, как тетушка Хуа неожиданно вошла к ним. Застигнутые врасплох, они быстро вскочили, а тетка, глядя на них сердито, спросила, кто отпер дверь.

Цяо-нян засмеялась, приняла вину на себя. Тетка Хуа еще пуще рассвирепела и принялась ругаться сплошным и путаным потоком оглушительной брани.

Цяо-нян с притворной и вызывающей усмешкой сказала:

- Слушай, бабушка, - ты, знаешь, меня сильно насмешила!

Ведь это, не правда ли, по твоим словам, хоть и мужчина, да все-таки покойник... Что он, мол, может поделать?

Третья, видя, что ее мать сцепилась с Цяо-нян насмерть, почувствовала себя плохо и принялась сама их усмирять. Наконец обе стороны побороли свой гнев и повеселели. Хотя Цяо-нян и говорила гневно и резко, однако с этой поры стала всячески служить и угождать Третьей. Тем не менее тетка Хуа и днем и ночью держала дочь взаперти, подальше от Цяо-нян, так что у нее с Фу Лянем не было возможности открыть друг другу свои чувства, которые оставались лишь в их бровях и глазах, скрытыми, невыраженными.

Однажды тетка Хуа сказала студенту:

- Мои дети, государь мой, - и старшая и младшая, - уже имели счастье тебе услужить. Мне думается, что тебе сидеть здесь уже не расчет. Ты бы, знаешь, вернулся к себе домой и объявил отцу с матерью. Пусть они поскорее устроят вам вечный союз!