Климат любви - страница 17

— Меня вычеркивай. Я не слышу зова земли и могу заработать себе на жизнь писаниной. Если господин землевладелец не против, то я некоторое время поживу в Херонсбридже.

— Хорошо, — мрачно согласился Майк. — А ты, Ральф?

— Мне надо переговорить с Норой, но я хотел бы сделать все, что в моих силах.

— Хорошо. Тогда, Дункан, перейдем к текущим делам.

— Думаю, я вам больше не нужен? — спросил Тони, вставая.

— Если тебе неинтересно, нет, — ответил Майк, и Тони вышел.

Весь остаток утра трое мужчин обсуждали проблемы реорганизации, а Шарлотта записывала. Когда совещание закончилось и все ушли, грустный Майк остался в кабинете.

— Не будьте таким мрачным, — попросила Шарлотта. — Ваш план может принести неплохие результаты.

— С братьями, которые против и вообще считают меня чуть ли не мошенником?

— Просто Тони все еще сердится, что вы прогнали его друзей. А вот Ральф его не поддержал.

— Ральф? Он всегда сидит между двух стульев. Неужели вы считаете, что они с Норой не обсуждали меня! Они ведь думали, что я получил в наследство мешок денег, перехватив у них удачу.

— Не надо говорить так горько. Ведь, в конечном итоге, вас не было дома столько лет.

— Но я бы не стал подозревать их в нечестности только поэтому. Бог с ними! Может, мне не стоило ввязываться, а надо было все бросить и уехать в Канаду?

— Вы же знаете, что не могли так поступить. Вы не любите поражений. Вы поставите Херонсбридж на ноги, даже если это будет ваше последнее дело.

— Знаете, я все-таки обижен на отца. Он перевалил на меня свою ношу. А я, дурак, принял ее.

— Но Херонсбридж стоит того, чтобы за него бороться.

— Так вы, Шарлотта, несмотря ни на что, в моем лагере? — поинтересовался Майк с улыбкой.

— Ни в чьем, и не хочу, чтобы здесь шла война.

— Но она будет.

— Надеюсь, вас всех удержит здравый смысл и тактичность. Тони скверно вел себя сегодня, и надеюсь, поймет это.

— Он даже не соизволил извиниться, что подозревал меня в мошенничестве. А это действительно непростительно. Впрочем, хватит болтать. Теперь мы знаем, как обстоят дела. Осталось только сотворить чудо, на это отведен год и ни дня больше.

В тот вечер Шарлотта везла мисс Ставертон из Дарнфорда. Актриса рассуждала о пьесе, которую взялись ставить любители, но мысли девушки были заняты дорогой и утренним совещанием, поэтому она отвечала почти автоматически.

— Возможно, это не совсем правильный выбор, — говорила Эдвина. — Чтобы играть старые комедии, нужен стиль, а любители обычно его лишены… Впрочем, мы только начали репетировать. Вы, Шарлотта, замечательный суфлер, но не хотите ли попробовать себя на сцене?

— Спасибо, но я лучше сохраню то небольшое свободное время, которое у меня есть, для прогулок, чем стану учить роль.

— Похоже, Майк слишком перегружает вас работой.

— Я люблю быть занятой, — ответила Шарлотта и задумалась, почти перестав слушать рассуждения Эдвины о персонажах и исполнителях. Заметив это, актриса спросила, что волнует Шарлотту.

— Я думаю о Херонсбридже… Я была утром на совещании, и все оказалось еще хуже, чем я предполагала.

— Вот уж не стоит беспокойства! Пусть этим занимаются мужчины. Не думаю, что все так плохо, как говорит Майк. Его отец тоже все время повторял, что мы разорены, а жизнь шла своим чередом. Выкиньте все из головы, дорогая, и развлекайтесь. Вы еще слишком молоды…

— Да. Но меня заботит не столько финансовое положение поместья, сколько отношения между братьями.

— Все само собой утрясется. Тони, конечно, расстроился, что его друзьям пришлось уехать, но он скоро все забудет. Безусловно, Майк был резок, но эти парни тоже всем поднадоели, не говоря о том, что они опустошили винный погреб брата.

— И мистер Ставертон не возражал?

— Он об этом так и не узнал — последние годы он совсем не пил. Если бы он увидел, как эти парни хлещут коллекционное вино, будто это кока-кола, его бы хватил удар.

— А они работали, эти Роланд и Джек?

— Кажется, Роланд что-то рисовал, а Джек, по-моему, целыми днями слушал пластинки. Не знаю, чем они там занимались. Забавный у них был вид: Роланд — волосатый и бородатый, но достаточно стильный, а Джек — худенький, остроносый, всегда в одних и тех же грязных джинсах. Нет, я не против богемы и даже люблю ее — но что-то в этом Джеке было неприятное…