Клинок ночи - страница 3

После полудня всех продолжал вести кузнец, и в караване начались разногласия. Никто не узнавал ориентиров, хотя кузнец уверял, что они приближаются к дому. Яростная буря не утихала, и путешественники решили остановиться и попытаться развести огонь. Благодаря усилиям четырех мужчин удалось разжечь небольшой костер, и все двенадцать членов каравана прижались друг к другу, чтобы согреться. Даже солдаты, стойко сопротивлявшиеся натиску непогоды, решили, что разумнее всего держаться поближе к горящим дровам.

Путешественники не могли видеть, как садится солнце, но по мере того, как становилось темнее, обсуждение того, что делать дальше, становилось все жарче и наполнялось сомнениями. Страх нарастал, прогрызая себе путь в самые крепкие сердца членов группы, и разум уступал накалившимся эмоциям. Кузнец клялся, что они уже близко и до дома не больше половины дня пути. Он рассчитывал продолжить путь ночью, чтобы добраться до деревни, пока не рассвело. Старейшины колебались и в итоге разошлись во мнениях, а солдаты ничем не могли помочь.

Именно купец решительнее всех выступил за продолжение путешествия. Ему не нравилось находиться вдали от домашнего очага, и его растущая нервозность не давала ему покоя.

– Это небезопасные земли. Мы открыты и беззащитны, у нас есть товары и золото, которые привлекут любую странствующую банду налетчиков. Лучший способ снизить риски – это находиться в дороге как можно меньше. Мы должны продолжать путь.

Солдаты молча согласились. Они были из местного ополчения и поступили туда лишь в начале этого цикла, так что стремились избежать конфликта. Старейшины тоже кивнули. Хотя купец был самым богатым – и негласным лидером каравана, – традиции и представления о чести требовали, чтобы окончательное решение принимали старейшины.

Крестьянин оглядел остальных и увидел, что никто не осмелился возразить купцу. Этот человек был влиятелен в городе, и выступление против него могло стоить дорого. Но крестьянин беспокоился о своей семье, к тому же заблудиться на открытой местности во время снежной бури было гораздо опаснее, чем встретить банду налетчиков. После минутного колебания он заговорил.

– Меня беспокоит, что мы можем быть не так близко к дому, как нам кажется. Я обрабатываю земли, прилегающие к нашей деревне, и я не узнаю этих мест. Уйти от костра – значит подвергнуть опасности здоровье моего сына и жены. Давайте лучше разобьем лагерь у огня. Эта же вьюга, которая застигла нас врасплох, наверняка держит разбойников в норах, которые они себе вырыли. Безопаснее путешествовать днем, согреваясь тем теплом, которое может дать нам солнце. Молодым и старым, – добавил он, бросив многозначительный взгляд на старейшин, – было бы неразумно идти по такому холоду, вдали от теплого лагеря.

Старейшины, сидя вместе, не спеша совещались.

Купец и кузнец обменялись полными досады взглядами, крестьянин смотрел на них. Он уже привык к неторопливости стариков. Но их караван был полон молодых людей, и терпеливо ждать старших они не умели. Купец и кузнец перешептывались, но крестьянин держал язык за зубами. Порицать нерешительность и медлительность старейшин было обычным делом, но он подобного не совершал. Когда-нибудь крестьянин сам станет старейшиной, и он предпочел бы уважительное отношение, а не шепотки за спиной.

Старейшины пришли к решению до того, как людей начал бить озноб. Старейший из них выступил в роли представителя, как того требовала традиция.

– Крестьянин прав. Путешествовать в таких условиях опаснее, чем встретиться с разбойниками. Мы отправимся в путь с первыми лучами солнца, если, конечно, буря утихнет.

Купец шагнул вперед, уже приоткрыл рот, чтобы запротестовать, но рука жены удержала его. Решение старейшин было окончательным, а солдаты обязаны были им подчиняться. И хотя купец был расстроен, публичный протест не принес бы ему никакой пользы – только бы навредил его торговле по возвращении в деревню. У него было два варианта: он мог либо забрать свою семью и уехать без поддержки солдат, либо подчиниться решению старейшин.

Крестьянин краем глаза внимательно наблюдал за купцом. Хотя у него была внешность обычного трудяги, привязанного к земле, в деревне его хорошо знали благодаря острому уму и проницательности. Когда он был моложе, совсем юным, старейшины подозревали, что он обладает кое-какими способностями к чувственному восприятию; но он всегда отрицал свою склонность к подобному и никогда не проходил тесты, которые монахи устраивали детям во всех Трех Королевствах. Крестьянин знал, что нажил себе врага в виде купца, по крайней мере на время. Торговать с ним будет невыгодно, и ему придется продавать продукты в других деревнях. Эти мысли он отложил в сторону – к остальным крупицам информации, которые держал в голове.