Клуб одиноких вдов - страница 18

– Что будете заказывать? – спросил он тоненьким голоском, мгновенно разрушив иллюзию. Марина знала, что привидения безмолвны, если забыть о тени отца Гамлета. Но даже заговори они, нарушив традиции, то едва ли фальцетом.

Марина взглянула в меню. Супы она отмела сразу, те занимали слишком много места в желудке, не давая настоящего насыщения. Другие блюда имели странные, незнакомые ей названия, и она боялась ошибиться с выбором.

– А что вы мне посоветуете? – с улыбкой спросила она, зная, что этот нехитрый прием действует безотказно на мужчин.

Но официант проигнорировал ее улыбку.

– Вы предпочитаете мясо или рыбу? – сухо спросил он.

– Мясо, – едва плотоядно не облизнулась Марина. – Сегодня только мясо!

– Есть котлеты по-киевски на косточке, бефстроганов из говядины со сметаной, ростбиф из телятины, – перечислил официант. – Пожалуй, и все. Мясо у нас не пользуется особым спросом. В основном заказывают десерты и салаты.

– Придет и их черед, – пообещала Марина. – А пока что принесите котлеты на косточке. И сразу две порции, чтобы лишний раз не ходить.

– Прекрасный выбор, – произнес официант. Но вид у него был такой, будто он сам не верит своим словам. – Что будете пить?

– Я за рулем, – пояснила с сожалением Марина. – Впрочем… Бокал красного вина мне не повредит.

– Какое вино предпочитаете?

– Желательно из Андалусии. Может быть, малага. У вас есть малага?

Официант посмотрел на нее таким взглядом, что Марина почувствовала себя неловко из-за того, что усомнилась.

– И это все? – спросил он тоном прокурора, выступающего на суде. – А десерт?

– Ну, хорошо, давайте десерт, – решила Марина, сообразив, что иначе она оскорбит официанта, который, по всей видимости, питал к десертам особое пристрастие. – Что у вас есть?

– Черничный мусс, груша фламбе, блинчики Креп Сюзетт, – сразу оживившись, затараторил тот. И, словно заговорщик, наклонившись к ней, доверительным тоном сказал: – Особенно рекомендую блинчики с шоколадом. О, это такая прелесть! Пальчики оближите.

Марина вспомнила, что забыла помыть руки, и ее передернуло от отвращения. Но разыскивать туалетную комнату в этом заведении, рискуя вновь нарваться на фейсконтролера, ей не хотелось.

– Черничный мусс, – сказала она. По крайней мере, если судить по названию, это блюдо не надо было брать в руки.

– Будут еще какие-нибудь пожелания? – спросил официант. После того, как Марина заказала десерт, он явно сменил гнев на милость.

– Поторопитесь, – ответила она. – Я ужасно голодна.

Официант бросил на нее укоризненный взгляд, но, ничего не сказав, удалился. Марина с облегчением вздохнула. Долгий разговор с официантом утомил ее. Она не хотела ни с кем разговаривать и ни о чем думать.

Официант принес заказ, расставил на столике тарелки, откупорил бутылку малаги и наполнил бокал. Потом поставил бутылку на столик и сказал:

– Жорж просит простить его, он не хотел вас обидеть.

– Кто такой Жорж? – недоумевающе спросила Марина.

– Наш секьюрити. Он встретил вас у входа. И, как ему кажется, был слишком резок с вами.

Марина вспомнила молодого человека с табличкой «Фейсконтроль» на мускулистой груди. Имя очень ему не шло. Оно было слишком вычурным и изнеженным для такого громилы.

– Так его зовут Жорж! – улыбнулась она невольно.

– Жорж славный парень, не обижайтесь на него, – продолжал уговаривать ее официант.

– Как вас зовут? – мягко спросила она.

– Меня? – удивленно переспросил официант. – Макс.

– Так вот, Макс, передайте Жоржу, что он ничем меня не обидел, – почти торжественно произнесла Марина. Ей стоило большого труда сохранять серьезный вид. – А если ему так показалось, то пусть знает, что я его простила. И даже выпью в его честь вот этот бокал вина.

Макс просиял.

– Я пойду и немедленно сообщу об этом Жоржу, – заявил официант.

– Так и сделайте, – кивнула Марина. – А я, с вашего позволения, приступлю к трапезе. Умираю от голода и жажды.

Намек был слишком прозрачен, чтобы остаться не понятым. Макс наконец удалился.

«Уж слишком они здесь чувствительны, – подумала Марина, отпивая глоток вина. – Или это я так огрубела?»

Она не додумала эту мысль. Малага была превосходной. Вкус вина напомнил ей Испанию, которую она считала лучшей страной в мире и хотела бы там родиться, если бы ей предоставили возможность выбирать. Но ей ничто не мешало без зазрения совести уверять всех, что у нее испанские корни, и что ее бабушка – родом из Андалусии. Это было неправдой, но Марину это не смущало. У нее была чуть смуглая кожа и черные волосы, и когда она наряжалась махой, жительницей мадридских трущоб, щеголихой-простолюдинкой, то внешне ничем не отличалась от танцовщиц фламенко, которых встречала в Испании. Смуглая кожа досталась ей от природы, любовь к Испании, как она подозревала, тоже. Все могло быть во тьме минувших веков, думала Марина. Булгаковский Воланд был прав, причудливо тасуется колода. Почему бы ее далеким предкам не родиться на Пиренейском полуострове, а затем в поисках лучшей доли не иммигрировать в Россию? Иначе чем объяснить ее любовь к этой стране и фламенко…