Клуб смерти - страница 44

— Разве не очевидно?

— Мне — нет.

— У нее был роман.

— Айвс тебе так сказал?

— В самом деле.

— И сказал, с кем?

— Действительно.

— Собираешься сообщить мне?

— Думаю, нет.

— Я тебя привлеку за сокрытие.

Де Бри картинно заломил руки:

— Как мило! Прямо кино.

— Ну да.

— Меня посадят куда-нибудь вроде Райкерс-Айленд?

— Не «вроде». Именно туда.

Де Бри немного поиграл со стаканчиком.

— Нет смысла говорить тебе его имя.

— Ну-ну, здесь я решаю.

— Все, что вы скажете, лейтенант, можно легко предугадать.

Ньюмен потер пальцем о палец, как бы требуя денег:

— Давай-давай.

— Не могу.

— Ты боишься этого парня?

— Ничуть. Он давно умер.

— Мертв?

— Ну-ка, еще раз. Я так и ждал, что ты повторишь со значением: «Мертв?»

— Ты имеешь в виду, если тот парень умер, он не мог столкнуть Айвса?

— А его кто-то столкнул, лейтенант?

— Это ты так считаешь, Де Бри?

— Да. Да, я так считаю.

Ньюмен снова потер пальцами:

— Давай. Или я гарантирую тебе, как минимум, одну ночь в Могильнике, если не в Райкерс.

Де Бри нагнулся. От него слегка пахло духами. Потом снова отодвинулся:

— Не могу.

— Тогда напиши.

— Маразм.

— Напиши, мать твою!

Де Бри вынул из кармана ручку и написал на салфетке большими буквами. Перевернул салфетку вниз написанным и сам отвернулся от стойки на пол-оборота.

Ньюмен взял салфетку и прочитал: АЛ КОБЛЕН.

— Кто?

— Джейк, ну. Это писатель. Полицейские истории. Дик Ричардс.

— Не понимаю.

Де Бри раздраженно и быстро заговорил:

— Ал Коблен написал двенадцать блестящих, захватывающих новелл о лейтенанте по имени Дик Ричардс из отдела полиции Нью-Йорк-Сити. Каждая книга содержит какой-нибудь месяц в своем названии. «Январь предназначен для смерти», «Следующий — первого февраля», «Мантра для марта», «Апрельский дурачок», «Испорченный май», — из «Брошенной земли» Элиот, менее известный вариант, чем избитый «Жестокий апрель», — «Июньские невесты», «Холодный день в июле», «Отвращение к августу», «Сентябрь — время забывать», «Двенадцатое октября 1492 года», «Не надевай бикини в ноябре», «Декабрь с отягчающими обстоятельствами».

Было много домыслов, когда серия приближалась к завершению, рассуждали о следующем трюке Ала. И он никого не удивил своей смертью — в автокатастрофе из одной-единственной машины, — какую никто, как всегда, не назвал самоубийством, по-другому быть просто не могло. Ал бросил управление на дороге номер сто четырнадцать между Сэг-Харбором и Истгемптоном. У него был дом в Шелтер-Айленд, в двух шагах от Водяной Мельницы. Еще у него имелось жилье в Новом Орлеане, он родом из Луизианы, из маленькой деревушки или городка, вытянутого вдоль дороги, под названием Тибодо. В течение того года, когда Фрэнсис якобы жила в Водяной Мельнице, на самом деле она всех дурила, они немало провели времени вместе. Жена Ала… Я не сказал, что он был женат, но здесь самая суть, женат, у него два шустрых мальчугана, которым, о Господи, наверное, уже за двенадцать, яппи в полной оснастке… Жена Ала хранила семейный очаг в еще одном доме, на Перри-стрит в Вест-Вилидж.

Ньюмен все сворачивал салфетку до маленького квадратика, потом развернул и снова прочел имя.

— Как ты все это выяснил?

— Часть рассказал мне Чак, часть я так узнал. В конце концов, мне очень нравились книги Ала, и в те годы, как и сейчас, я уже занимался рэкетом в области слухов.

— Значит, вот он — маленький грязный скандальчик Фрэнсис Мак-Алистер.

— Он самый.

Ньюмен встряхнул головой.

— Что?

— Да так…

— Нет, правда, Джейк, скажи, в чем дело. Можешь доверить мне секрет, я — автор колонки сплетен.

Ньюмен рассмеялся. Де Бри надул губы:

— Я серьезно. Может, когда-то тебя припечатал, если не прижег один из моих коллег, но на самом деле любой из нас вряд ли напишет что-то такое, чего объекту сплетен не хотелось бы увидеть в печати. В половине случаев они сами мне рассказывают приколы из страха, что никто другой не обратит на них внимание: «Де Бри, золотко, в клубе „Ракетка“ есть такой неотразимо привлекательный молодой профессионал, у которого большие надежды на мой бэкхэнд[6]…» Разве это сплетня?

— Я никогда никому не сделал больно. Никогда. А я знаю такое, от чего у тебя уши свернутся, поверь. Секреты у меня в полной безопасности. Я — депозитарий, мать-исповедница, если у среднего человека не хватит духу рассказать что-то родной маме. Это тяжкая ноша, требующая усилий, практики, гимнастики — я упражняюсь, чтобы носить секреты, добывать новые и новые. Но тебе должно так же доставаться в твоем деле — постоянная растяжка.