Клуб «Везувий» - страница 5

Нелли была в хорошей форме, да и я тоже — поднялся в бар наверху и слушал, налегая на рейнвейн, как она распевает «С кем ты был прошлой ночью?». Пока я искал место, фривольно задевая соблазнительные белые лодыжки примерно дюжины хорошеньких юных леди, зал слился для меня в одно огромное чудесное марево расплывчатых красок и света. Я чувствовал себя так, будто влетел головой в одно из восхитительно déclassé [4]полотен Сикерта.[5] Полые тени окутали меня засаленным красным бархатом. Канареечно-желтые кринолины Нелли Класс блестели перед моей улыбающейся физиономией солнечными зайчиками.

После нескольких лишних припевов «Как глупо целовать девушку в этом месте» я нетвердой походкой выбрался в благоуханную ночь и сел в кэб.

— Пиккадилли, — вскричал я, стуча тростью по крыше, что было совершенно необязательно.

Вскоре после этого меня высадили перед Королевской академией изобразительных искусств. Днем я обычно вхожу в это помещение через парадную дверь, но в ту ночь я осторожно спустился по предательскому штопору лестницы к служебному входу.

Своей беззубой улыбкой меня встретила Далила, которая уже закончила работу в номерах. Она провела меня в коридор, выложенный черно-белым паркетом. Я сбросил плащ и аккуратно повесил цилиндр на рога чучела горного козла, чья испуганная морда странным образом походила на лицо покойного Эверарда Льстива.

В самом конце комнаты находилась маленькая, но очень потайная дверь, декорированная — вполне качественно — светлой деревянной мозаикой в виде павлиньих перьев. Я прошел через дверь в обшитый панелями холл, освещенный шипящими газовыми рожками. Велись крамольные разговоры о том, чтобы провести сюда электричество, но я использовал все свое скудное влияние, чтобы наложить на это решение вето.

Мне нравился дух небольшого приключения. Почему-то пламя в блестящих латунных держателях казалось мне похожим на смоляные факелы в потайном ходе. Мы все знаем о притягательности потайных ходов. Когда я был мальчиком, именно их мне хотелось отыскивать больше всего. И весьма приятно, в конце концов, обзавестись одним таким у себя на работе.

Дойдя до конца безмолвного коридора, я засунул руки в карманы брюк и просвистел несколько нот из лучшей песни Нелли Класс. Передо мной находилось что-то вроде штурвала — на конце каждой спицы имелось фарфоровое навершие, как на кранах в ванной. Я набрал короткую комбинацию букв, соответствующую некоему коду, и повернул колесо влево. Справа открылась еще одна потайная дверь — увы, на сей раз она была декорирована значительно хуже. Интересно, почему я не могу просто постучать?

Я зашел и оказался в мужской уборной. Поместив свое седалище (avec[6]брюки, как вы понимаете) на холодное сиденье в одной из кабин, я сложил на груди руки и нетерпеливо вздохнул. Прошло минут пять, прежде чем я услышал шаги и стук двери в кабинке рядом. Наконец, металлическая стена, разделяющая кабинки, с угрюмым возмущенным скрипом начала подниматься.

На соседнем унитазе сидела гномоподобная фигура Джошуа Рейнолдса,[7] облаченная в сюртук с имперским накладным воротничком. Мой начальник — чуть выше трех футов в одних чулках и море жизнерадостности.

— Здравствуй, Люцифер, — пропищал карлик. Он поерзал на сиденье унитаза и протянул мне руку. Его маленькие лакированные туфли блестели в газовом свете.

— Вечер, — откликнулся я. — Все никак не обзаведетесь нормальным кабинетом, да?

Рейнолдс ехидно засмеялся.

— Нет-нет. Ты же знаешь, нам это нравится. Плащи и кинжалы, мальчик мой. Тем и живем. Ха-ха. Дым и зеркала. — Его яркие черные глаза блестели на лице, как изюм в тесте. Так вот, — продолжил он, потирая пухлые ручки. — Э… дело… сделано?

Я кивнул и улыбнулся пошире.

— Да.

— И… э… посылка… отправлена… в Севастополь?

— Да-да.

— И… отправка… э… прошла без недолжных…

— Если вы спрашиваете, убил ли я старого Льстива, то да, убил, — вскричал я. — Выстрелил ему в грудь и смотрел, как он подыхает, как грязный пес, коим он, собственно, и являлся.

Карлик шмыгнул носом и кивнул. Казалось, у него хронический насморк.

— Небольшая благодарность была бы отнюдь не лишней, — рискнул я.