Клятва на верность - страница 53
Многие подозревали, что за порядком в воровской среде следит какая-то достаточно организованная и авторитетная сила. Если это так, то представителем этих тайных авторитетов вполне мог быть Ангел. Говорили, что ему доверяет головка большого всесоюзного сходняка. Говорили, что он был авторитетом для каждого. Говорили, что он был идеологом воровского мира, что операции в масштабах страны шли с его благословения, что региональные разборки решал тоже он. И что единственный, кому Ангел подчиняется напрямую, был легендарный Медведь…
Так или иначе, Варяг получил от Ангела предупреждение, и теперь мысли его были заняты предстоящей проблемой с прибытием на зону ссученных. Тем более что этап большой группы зэков ожидался уже сегодня.
…Варяг щелкнул пальцами. Споткнувшись обо что-то и едва не упав, поспешно влетел «шестерка». Стоял — белобрысый, занюханный, тощий, совсем еще молодой — ожидал приказания. Кличка у него была Шевчик от фамилии — Шевченко. Варяг выдержал паузу, как это он умел делать, чтобы достаточно встревожить и напрячь пацана, потом сказал:
— Найдешь Гошу, передашь, что я его жду для разговора.
Георгий Якулов по кличке Гоша был тутошний ветеран, сидел уже седьмой год. Если бы не странные, мерные, бархатистые, совершенно без белков глаза, в этом мужике, с волосами цвета прелой соломы, не было ничего, привлекающего взгляд; так, обычный баклан, получивший срок за драку в родной рязанской деревне. Кровей в нем, конечно, намешано было много, влились и рязанские. Но основная масть шла от деда — цыганского барона, передавшего внуку дар овладевать волей других. Сам барон пользовался своей силой осторожно, по мере необходимости, в основном на женщин, которые, по рассказам Гоши, крутились вокруг него до самой смерти. Да и за гробом шли, надрывно воя от горя невыносимой утраты.
Гоша же был другой. Легкий был человек. Бурлила, правда, в нем стихийная сила, бросала из стороны в сторону, заставляла делать глупости, привела и за решетку. Но в одном цыганская его кровь сказывалась: не желал он ничьей воли над собой, кроме собственной. И умел он эту свою волю навязывать другим — благодаря особому взгляду, который вперял в окружающих. Словом, был у него изумительный дар гипнотизера. Когда же о его чудесных способностях стало известно на зоне, попытались урки приручить такой ценный кадр, сулили воровскую корону, даже пытались ему пером пригрозить. Но Гоша отказывался; в этом он был стоек. Там, где власть, там и обязанности. «Зачем мне добровольный хомут на шею?»
И как Варяг появился в этой зоне, Гоша сразу его сам нашел. С Варягом у него состоялся откровенный разговор. Сначала Владислав хотел понять, стоит ли опасаться Гошу: мужика с таким сильным даром рядом терпеть было стремно. Варяг думал, что в случае, если его подозрения подтвердятся и Гоша окажется потенциально опасным, его надо будет немедленно убрать. Но Гоша его убедил, что от него ждать неприятностей не стоит. И верно, в нужные моменты Гоша всегда мог уважить смотрящего, выполнить его просьбу, вроде нынешней, с приезжими зэками.
Хотя иной раз, когда Владислав думал об этом цыганском, так похожем на русского парне, закрадывалась мысль, что тогда, после первого с ним разговора, решение оставить того в покое было, возможно, принято не без воли самого цыгана. Но на Гошу только и мог Варяг опираться. И в предстоящие дни с ним намеревался скумекать план действий.
…Неделю спустя худшие ожидания стали сбываться. Прибыла большая группа зэков, которых разместили в карантинный барак. Варяг не ожидал, что в первую же ночь может что-нибудь произойти, но на всякий случай предупредил братву, чтобы все были настороже. Многие сумели вооружиться заточками. Последние дни вообще в лагере что-то изменилось, появилось ощущение вседозволенности. Но, не желая пускать дело на самотек, Варяг взял Гошу, нескольких «быков» и отправился в карантинный барак.
Уже стемнело, погода в эти дни стояла ясная, морозная. Снег скрипел под ногами, прожекторы с вышек освещали периметр зоны, обнесенный колючей проволокой, а сверху, соперничая с электричеством, ярко сияла полная луна, перебивая своим холодным светом искусственный.