Клятва на верность - страница 77

Распрощавшись с радушным хозяином, Варяг вышел на улицу. Летний вечер был душен и жарок. Ни ветерка — все плавилось в желто-оранжевом пламени солнца. Деревья неподвижны, воздух неподвижен. Захотелось ледяного пива, расслабиться. Общество академика, конечно, приятно, но заставляло напрягаться. В зоне со своими ко-рефанами Варяг чувствовал себя попроще. Неожиданно — даже смешно! — накатила ностальгия по тем простым товарищеским отношениям, которые были у него в зоне с друзьями.

За это надо бы выпить.

Домой уже не хотелось. Тем более Светка сегодня к нему не выберется — к ней сегодня приехали родители, и она всю неделю будет ублажать предков. Варягу, уставшему от научных бесед, захотелось чего-то простого, кондового. Подумав, он сел в свою «восьмерку» (тачку выбирал с учетом того, чтобы не выделяться в толпе) и поехал к «Интуристу».

Было еще рановато, но Варяг шепнул пару слов знакомому швейцару и вскоре откуда ни возьмись из недр отеля появились пять птичек. Он выбрал двух самых бойких и смазливых и повез к себе домой.

Надо было расслабиться.

Открыть первый банк Варяга надоумил случай. Случилось это весной, в самом конце апреля. До этого дни стояли холодные, зима никак не хотела уступать права, но однажды сдалась. И сразу все буйно стало зеленеть, птицы щебетать, девчонки раздеваться, а у Варяга поселилась в душе какая-то тревога.

Вот в один из таких дней, выйдя из здания гуманитарных факультетов, он шел по аллее к месту, где припарковал свою «восьмерку». Неосознанная тоска томила его. Причин для плохого настроения не было, да и догадывался он, отчего это происходит с ним. В это время в зоне у всех было такое настроение, всех, словно гусей, тянуло сорваться с места и лететь куда глаза глядят, лишь бы подальше. Настроение, вросшее в плоть и кровь его, настигло и здесь, на свободе.

Владислав понимал, что ему просто-напросто не хватает куража, надрыва, ощущения риска, опасности. Жизнь начинала казаться пресной, в таких случаях не спасали даже женщины. Варягу не хватало общения с людьми своего круга. Его однокурсники, с которыми он вынужден был общаться, если даже и ругались матом, то делали это как-то не по-настоящему, не от души…

Варяг решился и позвонил Ангелу. Не признаваясь даже самому себе, что хочется просто видеть рядом своего человека, он тут же придумал причину звонка.

После третьего звонка Ангел сорвал трубку. Варяг услышал его слегка задыхающийся голос, словно бы тот бежал к телефону, боясь не успеть.

— Ну кто это еще там? — И дальше последовало то, чего Варягу и не хватало: трехэтажное коленце.

Усмехнувшись, Владислав сказал:

— Убавь обороты, Ангел. Это я.

— Что случилось? — Ангел сразу встревожился, отчего стал почти вежливым.

— Дело есть. Можешь сейчас подъехать?

— Куда?

— Давай ко мне в сквер. Ну, знаешь, там, где уже встречались.

— Минут через сорок буду.

Действительно, минут через сорок красный «опель» Ангела тихо припарковался возле черной чугунной решетки скверика за главным зданием МГУ.

Ангел за годы, пока Варяг учился, так и ни разу не сел. Видимо, изменилось время, и Медведь предпочитал держать возле себя людей такого ранга, как Ангел. Что-то витало в воздухе, ветер перемен разъедал старые устои. Совершенно незаметно законники один за другим переставали свято соблюдать букву воровского закона, правда, в главных принципах оставаясь непоколебимы. Если не брать таких столпов, как Дядя Вася, которые и внешне старались походить на своих предшественников, воров тридцатых — пятидесятых годов, все остальные уже обзаводились семьями, приобретали шикарные тачки, строили роскошные особняки. Становилось модно не столько выкалывать перстень на пальце, сколько носить его в натуре — огромный, золотой. Потом появились цепи на шее, цепи на запястьях — благополучие вора требовало зримого материального воплощения.

Ангел, несмотря на свою кличку, тоже не был святым. К тому же он любил красный цвет, считая, что тот приносит ему удачу. Поэтому сейчас из карминно-красной машины вышел Ангел в пиджаке такого же цвета — маленькая слабость, которую он себе позволил. Когда тот подошел, Варяг не удержался и ухмыльнулся: галстук у него был синий, а из нагрудного кармана пиджака торчал уголок платка такого же синего цвета, как и галстук.