Ключ для пешки - страница 2

…вырваться…

…освободиться…

…тело не слушается, оно почему-то стало тяжелым, как камень, точно не своим…

…как парализованный, не пошевелить ни рукой, ни ногой…

Надо позвать на помощь, но… он не может крикнуть!!! Связки, кажется, сейчас порвутся от напряжения. Крик снова останавливается в горле. Душно…

Черная дверь уже совсем близко. Медленно открывается… Из кромешной темноты доносятся низкие утробные звуки… Тело сковывает леденящий потусторонний холод… Невыносимо гадкий смех… везде… со всех сторон… Этот смех, как сверло, проникает в мозг, истеричные повизгивания рвут слух на части… Федя сопротивляется изо всех сил, но его подтаскивают еще ближе…

Крик… наконец… вырывается из груди!!!

Проснулся.

Весь в холодном поту, чуть отдышавшись, Федя быстро протянул руку к столику, включил ночник, что-то зацепил. Это что-то скатилось и громко треснулось об пол. Увидев на потолке большое светящееся пятно, юноша вскрикнул, но тут же фокус в глазах настроился: это была дата, высвечиваемая проекционным будильником, который он уронил, – 05.03.2007. Федя свесился с кровати, поднял его, проверил, нажав несколько кнопок: вроде не сломался. Времени два часа ночи… Подросток поставил будильник на место, инстинктивно провел по шее рукой: горло будто скотчем обклеили.

– Приснится же гадость такая… – прошептал сам себе.

Федя откинулся на подушку. Страшно закрыть глаза. Раньше ему никогда не снились кошмары, а этот сон повторился уже в третий раз. Странно.

Подросток встал, включил свет. На обратном пути к кровати, проходя мимо зеркала, вдруг заметил у себя на шее большой кровоподтек. Сильно вздрогнул, остановился, всмотрелся в отражение… Облегченно выдохнул: видимо, показалось. На всякий случай, внимательно себя оглядел: сон был каким-то уж чересчур реальным.

Невысокий, хорошо сложенный, с тонкими, немного неправильными чертами лица, в свои почти пятнадцать, Федя Литвинов смотрелся пусть не круто, но вполне презентабельно. Однако сейчас ему так не казалось: отражение выглядело довольно жалко. Темно-синяя пижама помята так, будто ее долго прокручивали в мясорубке. А ведь горничная вечером положила чистую, свежевыглаженную, без единой складочки. В черных, как уголь, глазах, обычно блестящих и живых, а теперь со следами конкретного недосыпа, застыл испуг. Сильно вьющиеся кольцами белокурые волосы, длиной чуть выше плеч, спутаны и взъерошены. Отдельные влажные пряди прилипли ко лбу. Почему-то сейчас на бледном лице особенно ярко вырисовывался контраст светлых кудрей с черными глазами, на который при первом знакомстве с Федей все неизменно обращали внимание. Это редкое, но красивое сочетание всегда придавало его облику некую особую одухотворенность.

Федя вдруг разозлился на себя: что за детские страхи, в конце концов! Подумаешь, сон… Только странно, что он повторяется, и все время одинаково. Неприятный холодок пробежал по спине. Подросток выпрямился, попытался выкинуть из взгляда панический ужас, до сих пор дрожавший нервной стрункой внутри. Не получилось.

С отвращением отвернувшись от зеркала, юноша подошел к окну, приоткрыл тяжелую штору. В свете фонаря тихо падал снег. Даже не мокрый, а мягкий и пушистый, будто сейчас январь, а не начало марта. Федя понял, что уснуть он теперь вряд ли сможет. Накинув на плечи мягкий плед, сел за синтезатор, надел наушники и принялся дописывать вчерашнюю композицию.

Федя родился в одном из российских городов-миллионников, в семье педагогов. Мама преподавала фортепиано в музыкальной школе, папа – физику в университете. Родители любили друг друга, в сыне души не чаяли. Однако, когда мальчику исполнилось пять лет, все изменилось.

Федя тогда мало что понимал, но замечал: мама все чаще плакала, а папа все дольше задерживался на работе. Почему-то родители постоянно ссорились, и однажды, после подобной ссоры, отец ушел и домой уже не вернулся. Причина была банальна: девятнадцатилетняя красавица-студентка, вскружившая голову. Мама тогда проплакала всю ночь, а Федя тихо лежал в своей кроватке, не осознавая, что произошло, но всем своим маленьким существом понимая: случилось большое горе. Он притворялся спящим и молча глотал слезы, боясь еще сильнее расстроить маму.