Ключи от дворца - страница 65

Когда Алексей вернулся в землянку, Борисов чистил пистолет и, судя по всему, спать уже не собирался. Пичугин взял котелки и пошел на кухню за завтраком.

— Что там, успокоились господа ученые? — поинтересовался Борисов.

— Попритихли.

— А ты у меня, политрук, так и не спросил, что я этому палеонтологу напоследок сказал?

— Догадываюсь, что пронял его, а чем — не знаю…

— А сказал я ему, что вот так же, как эта рыбья голова, — Борисов постучал рукояткой пистолета по пепельнице, — точно так же и их кости бесславно лягут в нашу землю, в наши русские реки… Напластуются поверх них пески, глина… станут потомки натыкаться лопатами или другой техникой на их черепа, оловянные пуговицы да поясные пряжки и будут дивиться, каким черным ветром занесло сюда это прожорливое зверье…

Зазуммерил телефон, Борисов поднял трубку.

— Ты, Аня? Вот уж не ждал в такую рань… — И вдруг его, только что неуступчивое, воинственно-свирепое, лицо расцвело в улыбке.

Вероятно, именно этот пленный, захваченный в полосе роты, предрешил и ее близкую задачу и задачу всего батальона. В наступившие дни сюда, в окопы, зачастили и гости из штаба полка, и артиллерийские разведчики. Еще раз уточнялось очертание вражеских оборонительных линий, изучалась система огня. По времени это незаметное и тщательно скрываемое от противника оживление совпало с радостно ошеломившими всех вестями об успешном наступлении советских войск в районе Сталинграда. И в белых остервенелых вьюгах, а они по-прежнему не унимались здесь, на Ловати, чудились такие же вьюги, что бесновались где-то далеко за тысячи километров — у незнакомого Калача, у Вертячьего, у Кривомузгинской — и переметали дороги застигнутым врасплох немцам, схватывали ледяной судорогой моторы и колеса их машин, засыпали сугробами трупы в серо-зеленых шинелях. А вскоре добавился и новый удар — восточней Великих Лук и у Ржева. Это было уже совсем близко. Должно быть, вот-вот подойдет и их черед…

…Борисов вернулся из штаба батальона и созвал командиров взводов. Они вошли в землянку и, с порога увидев расстеленную на столике карту, а рядом с Борисовым чернявого артиллериста, что в эти дни уже примелькался в окопах всем, сразу догадались, что пробил и их час.

— Это что же, товарищ капитан, разведка боем? — спросил Запольский, когда Борисов коротко рассказал о поставленной задаче.

— Слушать надо внимательней, Запольский. Разведать разведали уже и без нас. Мы же выходим к Подгуровской высоте на перехват дороги, там и закрепляемся. Еще какие вопросы?

Все ожидающе смотрели на артиллериста. Что скажет он? Не напрасно ведь лазил по переднему краю…

— А на него особенно не заглядывайтесь, — понял, о чем подумали офицеры, и предупредил Борисов. — Он свой, дивизионный. У него за спиной никаких резервов Верховного командования нет. Сами не хуже меня знаете, где они сейчас. Да и были бы, их сюда не подтащить. Снаряды и те подвозят санями. Так что надейтесь на свои карманные… А он чем может, тем и поможет.

— Нет, почему же. — Артиллерист даже обиделся, что умаляют его роль. — Будем сопровождать боевые порядки, цели в основном выявлены. А дальше — по обстановке…

— Вот именно… А обстановку делать и музыку заказывать придется нам самим. Пусть и замполит об этом людям напомнит.

Осташко, с которым Борисов поделился новостями еще перед совещанием, теперь слушал его и про себя удивлялся разнице в нем тогда и теперь. Тогда он, раздумчиво потирая лоб, даже позволил себе откровенно обмолвиться, что и будущие действия вряд ли войдут в сводку Совинформбюро, что, мол, ждал, когда вызвали в штаб, услышать другое. Теперь нее он стал уточнять свои требования к командирам взводов с такой взыскательностью и строгостью, словно им предстояло участвовать в операции фронтового масштаба, за ходом которой будет следить вся Ставка, весь Генштаб. И Алексей почувствовал то, что, конечно, чувствовал и Борисов. Для тех, кто собрался здесь, в землянке, нет и не может быть боев местного, малосущественного значения, а любой из них — большой и решающий, коль в нем твоя личная судьба, твоя собственная жизнь или смерть, твоя доля победы… И Осташко уже не завидовал ни Цурикову, ни Фикслеру, воевавшим на юге, ни Рустаму, саперный батальон которого, судя по намекам в письме друга, фронтовые дороги повели куда-то дальше, возможно, под те же Великие Луки, где сейчас идут бои… Только со щемящей болью вспомнился Герасименко, о чьей смерти недавно, после долгих запросов, узнал из письма того политрука, что встал на его место. Вот и ему бы дожить до этих дней, когда сводки наконец-то светлят душу!..