Ключи от неба - страница 27

Пыхтя, притащил зеленую железную коробку цинка уже знакомый нам прапор. Поставил свою ношу на пол и, вздохнув, достал из карманов две гранаты Ф-1.

— Боже, страсть какая! — Воскликнул я.

— Нету других.

Прапор пожал нам руки и пропал.

— Щедрый он какой, — пробормотал Палтус.

— Ага, щедрый, я ему два литра водки и блок сигарет, за хлопоты пообещал.

— А не жирно?

— Тут более трех тысяч патронов!

— Да ладно?!

— Сам смотри…

В самом деле, прочтя маркировки ящика и цинка, мы убедились в его правоте.

— Это начальник не знал, сколько в ящике патронов. Хрен бы он столько дал. А прапор, его Николаем звать, сразу сказал: «Давай два пузыря и блок махорки — я за тебя похлопочу».

Чтобы у наших станционных начальников не возникло желания зариться на родное, мы вскрыли ящик и цинк и рассовали патронные пачки по рюкзакам. Получилось по двадцать одной пачке на рюкзак. Оставшиеся четыре добили в магазины, что не влезло — подарили мехводу, объяснив последнему, что треп не в его интересах. Мехвод сделал выводы, но для пущей уверенности в себе попросил подарить ему обрез — и тогда он будет нем как рыба. Мы посмеялись и вручили ему желаемое.

Обратно ползли медленно — нагрузились тяжело, а задняя передача была слабенькой, не хотелось рисковать. Однако доехали без приключений. Оставив «тачанку» на разгрузку, сказались уставшими и эмоционально угнетенными боевыми действиями, на что были посланы самим Задовым … по домам, короче.

…Это просто праздник какой-то! Петька-Проказа ничего не учудил, даже изобразил наведение порядка. На всякий случай осмотрели всё. Да нет, и правда порядок. Я позвонил в стоматологию и пригласил братишку в гости. «Бутерброды» сами пришли, причем притащили здоровенный пустой электрощит, и под руководством Палтуса быстро сварили из него оружейный шкаф. Затем провели распределение и инвентаризацию оружия. В результате, на белом листе, наклеенном на дверцу, начерталось следующее:

Максим — 9мм пистолет ГШ-18; 5,45мм автомат АКС74у; 5,45мм автомат АК-74 м; 7,62мм Сайга МК. Гладк. Сайга 12к.

Валера — 7,62мм пистолет ТТ (2 шт), 7,62мм пулемет Печенег; 5,45мм автомат АК74 м. Гладк. Сайга 12к.

Серега- 9мм пистолет ПМ; 5,45мм автомат АКС74у. Гладк. Иж 27М.

Василий- 9мм пистолет Иж-71; 7,62мм автомат АКМ; Гладк. Винчестер 1300.

Николай — Гладк. Бенелли М4.

Обменный фонд:__________________________________потом напишу.

Глава 17

Привет от А.Р.Г.У.С

— А у тебя чего так кисло? — Спросил я Бородинского.

— Да мне хватает. Пистолет бы еще добыть или обрез какой. Я было уж мехводу позавидовал — тот допёр у вас обрез поклянчить, а я нет. А сейчас думаю, мне б пригодился.

— Зачем? От него толку…

— Да мы ж не просто так к вам в шкаф оружие сложили. У нас дети у обоих. В палатке ружья не бросишь, таскать постоянно такие бандуры запаришься. А совсем без оружия тоже нельзя. Вот и думаю я, пистолет или обрез надо.

— Ну, будет лишний — поделимся, — сказал я. — Хотя постой, у нас несколько ружей в туалете от Петьки заперто. Я притащил сумку, и достал из нее… Что сверху лежало, то и достал: МЦ 225-12.

— Вот, если его аккуратно укоротить, отличный револьвер получится.

— А не жалко?

— Дружище, мы под пули вместе лезли! И может еще полезем.

— Сегодня уже никуда не полезем. Ночь на дворе. Предлагаю накатить по чарке — и по люлькам.

— А мы не будем возражать.

Палтус взял МЦ-шку и, сказав «Я щас!», умчался.

Мы уже открыли консерву и откупорили бутылку, когда он вернулся, держа перед собой чудовищный револьвер. Из него не надо было стрелять — его достаточно было навести на противника, тот умер бы от жалости. Ствола оставили сантиметров десять, безжалостно отпилив цевье. Барабан, казалось стал еще больше. Приклад был отпилен по рукоятку, а в рукоятку была ввинчена антабка с ременной петлей.

— Серега, это что за ужас?

— Вы ж сами обрез хотели…

— Блин, рубите ему руки, испортил ружбайку!

— Да ладно, мужики, мне пойдет. Нормально.

— Дядьки, а мне ружье дадут?..

— Догонят и еще дадут…

Несмотря на события последних дней, полное отсутствие понимания происходящего на поверхности, постоянные мысли о судьбе близких и друзей, мы находили в себе силы на шутки. Наверное, мозги так устроены. Горит слабая лампочка, на столе нехитрая снедь и пятьдесят капель, рядом знакомые лица — и вроде уже еще один день прошел. Вроде и жить можно. А в десяти метрах породы над головой лежит в развалинах Город, в котором прожил всю жизнь. И гниют останки тех, кто ходил с тобой по одним улицам. Думая об этом, можно свихнуться, а если руки не заняты делом, думаешь об этом часто. Думаешь о том, что наверху — и за стеной. Во тьме тоннелей, за дверью, наспех заваренной стальными листами.