Книга 1. Изгнание - страница 8

Дед, конечно, сразу же разобрался в их отношениях, но не испугался за внучку. Молодой офицер по первому впечатлению ему понравился. Он узнал, что Святославу (имя-то какое хорошее, русское!) чуть больше недели еще пребывать здесь, а потом ждет его дальняя дорога, медицинское скорое освидетельствование, полк и снова фронт, вероятно. Пусть погуляют, потешат себя, раз любы друг другу. Глупостей не наделали бы, глупостей непоправимых. Старый генерал счел себя ответственным, за них и решил предотвратить, не спускать с них глаз, но делать это незаметно, чтобы не обидеть их подозрением: ведь молоды оба, совсем дети, а любовь их свята и помыслы чисты. И тут же понял старый князь, что напрасны его старания: не сможет он уследить за внучкой, которая и минуты на людях посидеть не хочет, убегает к милому и ищи ветра в поле! Вадим Николаевич обратился к Арише, но и она не знала, на что решиться. И все же сообща посчитали они, что дело весьма щекотливое, а разговор должен быть женский — пусть Ариша по-женски и поговорит с Ксенией. Ариша несколько дней готовилась, удобную минуту выбирала, а начала про свои и дедовы страхи — девчонка, святая душа, просто не поняла, о чем речь идет. Расцеловала кормилицу: «Разве может он мне худо сделать? Мы же любим друг друга!» — вскочила и за дверь. Вот и разговор!..

А дни все уходили. Их оставалось меньше и меньше. Три, два. Потом сутки. Святослав и Ксения считали часы и минуты. Минут было очень много. Целая вечность и... ничего. Они решили не расставаться, быть вдвоем все это время. Вдвоем, без людей, чтоб ни с кем не делить свое горькое счастье, чтоб вдвоем посидеть на Ифигении, побродить по любимым местам, чтоб никто не слышал тех слов, которые они скажут друг другу. Где это постановлено, что человек должен завтракать, обедать и ужинать? Что ночью он должен спать? Чепуха все это! Какая же это чепуха! Идет война, там стреляют и ежеминутно, ежесекундно умирают люди, а он, самый дорогой, самый бесценный для нее человек, должен отправиться туда меньше чем через полторы тысячи минут. Ведь это уже теперь, уже сейчас, ведь минуты бегут, бегут, текут между пальцами, и хоть ложись поперек этой стремительной речушки, ее не остановишь никакими силами, никакой мольбой...

Святослав уходил в туманную мглу, которая, казалось, клубится, как дым. Он все время оглядывался, махал рукой Ксении, стоявшей у калитки. Ксения чувствовала себя разбитой и такой усталой, что у нее подкашивались ноги. Она беззвучно плакала от жалости к себе и к нему, потому что он уходил от нее и начиналась какая-то новая полоса в ее жизни, в которой уже не было его, не было их встреч, прогулок и разговоров. Ксения не знала, что видит Святослава в последний раз...

После его отъезда время потянулось снова очень медленно — дом, разговоры, милейший доктор Вовси, советы и ежедневные поучения деда, хлопоты и добрая забота Ариши. Ксения все собиралась навестить отца Святослава и познакомиться, но стеснялась, искала особого повода. Не заметила, а месяц прошел, лето было в разгаре. Как-то рано поутру, до жары, совсем уж собралась она, но опять что-то помешало, отвлекло, задержало. И так каждый раз. Писем от Святослава не было. Только одно, с дороги, по пути в Москву он написал. Точно на другую планету уехал: не мог же забыть так быстро ее и все срои обещания. Хотя какие письма теперь, если и телеграммы идут неделями? И все же странно...

Однажды, в знойный июньский полдень, когда даже в воде, казалось, не было спасения от жары, Ксения ушла с пляжа подавленная, с неясным ощущением приближающейся беды. С трудом поднялась она по терренкуру, дошла до дома и присела в тени у ворот, чтобы перевести дыхание. И тут же через окно увидела в гостиной деда — старый князь Белопольский потерянно расхаживал там, останавливаясь и бросая взгляды на кого-то, невидимого ей, находящегося в углу комнаты, где стояли стол, диван и кресла для гостей. Вадим Николаевич заметил внучку, и растерянность его возросла. Он странно засуетился, ее всегда невозмутимый дед, и замахал руками, точно оберегая ее от чего-то и запрещая появляться здесь.