Тебя отдал бы сразу: дочке я не враг!
Отправлю сына я с дарами, пусть Домбай
К нам перейдёт, и славит пусть наш край.
Тогда ему отдам без выкупа тебя,
Он сам пусть будет выкуп за тебя!"
"Любимый брат, не медль, скорее поезжай,
Батыру милому волос прядь передай,
И расскажи ему, навек его люблю,
Отныне и до смерти одного люблю!"
Расцеловал любимой дар Домбай,
Но не согласен он предать свой край.
И помрачнел лицом отважный брат:
Сестру свою жалел всем сердцем брат.
"Ты в полнолунье приезжай один,
Пусть дева разрешит раздор мужчин"
И поскакал к возлюбленной батыр,
Увидел вновь бесценную батыр.
Стоял с ней рядом брат и им сказал:
"Отец мой нынче курултай собрал.
Я убедил его, что нужен честный мир,
И свадьбой вашей закрепим мы мир!"
Но Чёрный Вепрь потребовал отмстить,
И курултай не смог мир утвердить.
Решил тогда Домбай: "На свете мне не жить,
Когда должны мы с милой розно жить"
Любимой брат им согласился помогать,
Батыр отправился невесту умыкать.
И скачет с милым в ночь теперь она,
Великим счастьем переполнена она.
Но увидал побег их верный раб,
Донёс всё Вепрю неразумный раб.
И скачет за влюблёнными погоня,
Но не нагнали бы влюблённых кони,
Когда бы не вмешалась тут Судьба:
Нору сурка подставила Судьба,
Сломала ногу вдруг кобыла, подхватил
Батыр Газель и сзади усадил.
Погоня стала милых настигать,
Безжалостно и быстро настигать.
Вот на пригорок их скакун вознёс,
И стук копыт им острый слух донёс.
"Смотри и радуйся, любимая, теперь:
Моя дружина скачет к нам теперь!"
Отец стрелу в батыра вдруг пустил,
И прямо в грудь невесте угодил.
И запылала горем воина душа,
И отлетает в небо девичья душа.
"Своею грудью я прикрыла твою грудь,
Не мсти, живи, люби, меня лишь не забудь".
Поцеловал любимую свою батыр,
И бросился один на всех врагов батыр.
Копьём он сразу Вепря выбил из седла,
И тотчас смерть к жестокому пришла.
Отца-убийцу саблей острой зарубил,
Но брат любимой тут стрелой его сразил.
Поднял клинок свой кверху новый хан,
Батырам двух племён промолвил слово хан:
"Пусть эта кровь навеки распрю смоет,
Пусть к дружбе путь всем нам она откроет.
Тела влюблённых честно вы омойте,
И тело хана тоже вы омойте".
Брат отпихнул ногою Вепря труп,
И разрубил на части этот труп.
"Виновник смерти доблестных людей
Останется лежать поживою зверей.
В одном кургане всех троих похороню,
И с ними всю вражду племён похороню".
В степи курган доныне тот стоит,
Весною весь тюльпанами покрыт.
Мужчины стали прислушиваться, что делают женщины, пока ещё не входя в их зал. Племянница агашского царя Штлинарат спела, аккомпанируя себе на арфе, агашскую песню о любви соловья к розе и о коварной пери, разлучившей влюблённых. Её тоже немедленно переложили на старкский.
В саду тенистом царского дворца
Раскрылись днём душистых три венца:
Людского не видавшая лица,
Созрела средь кустов цветущих роза.
И, привлечённый чистою красой,
Влюбился всей невинною душой
Рождённый этой радостной весной
Певец пернатый, незаметный, серый.
Любимую он приобнял крылом,
Согрел её своим живым теплом,
И всей земле запел певец о том,
Как он безумно обожает розу.
Прильнувши к телу нежного певца,
Готова быть с ним рядом до конца,
Забыв о том, что рядом сад дворца,
Красавица садов раскрылась в счастье.
Но песнь любви до неба донеслась,
До облаков бегущих поднялась,
И в души горних духов полилась,
Прелестницу пери она пленила.
Сокровище небесной красоты,
Затмившая все смелые мечты,
Раздвинув все колючие кусты,
Пери с небес в дворцовый сад спустилась.
Очарованием пери пленён,
Небесной красотою поражён,
Её рукою нежной привлечён,
Певец замолк, совсем забыв о розе.
"Не расточай зря здесь любовь свою,
Достоин петь в предвечном ты раю,
Я страстью неземной тебя залью,
В небесный сад ты улетай со мною".
Завяла роза в грусти и тоске,
Лишь лепестки остались на песке,
Казалось ей: в небесном далеке
Певца любимый голос уловила.
Затем Ириньисса спела свою песню о далёком возлюбленном. Тут из зала мужчин донеслось сначала пение графа Ликарина, а затем бас царя Ашинатогла, переложившего песню Ликарина о рабе царствующем на агашский. Это послужило сигналом к началу взаимных визитов и танцев.
Мужчины тем временем, как обычно на пиру, пытались решить некоторые политические или торговые вопросы. Цари быстро договорились, что недалеко от порта в Дилосаре будет агашский квартал, где агашцы смогут жить по своим обычаям и судиться между собой по своим законам. Сразу же к Атару подступили князья-горцы, стремясь добиться того же, но царь отшутился, поскольку место для агашцев он, на самом деле, уже присмотрел и предусмотрел, а здесь надо было ещё подумать. Впрочем, соглашение об агашском квартале требовалось подробно обсудить в более подходящей обстановке. Время для этого было: Ашинатогл не собирался уезжать по крайней мере ещё дней десять. Хан Чюрююль тоже доволен: завтра пуников торжественно примут в союз. А о том, что сначала надо было бы согласовать все условия, он по степной простоте не подумал: ведь ему гарантировали, что степняки будут иметь полный почёт и равноправие с другими членами союза (правда, не оговорив при этом, со старшими или же с младшими).
