Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика - страница 9

и бальи[55] лишать имущества всех тех, кто пребывает под отлучением год и один день, чтобы вынудить их к покаянию».

На это король ответил, что он охотно отдал бы такой приказ в отношении всех тех, о ком ему предоставят доказательства, что они наказаны заслуженно[56]. И епископы ему заявили, что ни за что не допустят, чтобы вмешивались в решение их дел. А король сказал им, что иначе он не отдаст приказа, ибо было бы против Бога и справедливости заставлять людей приносить покаяние, если священники наказали их незаслуженно.

«И в связи с этим, — продолжал король, — я вам приведу в пример графа Бретонского[57], который, будучи отлученным, вел семь лет тяжбу с прелатами Бретани и добился того, что папа всех их осудил. А если бы я принудил графа Бретонского в первый год покаяться, я бы согрешил пред Богом и пред ним». И тогда смирились прелаты; и никогда с тех пор я не слыхал о прошениях по этому поводу.

Мир, который он заключил с королем Англии[58], был установлен вопреки желанию его совета, говорившего ему: «Сир, нам кажется, что вы напрасно теряете землю, отдаваемую английскому королю, потому что он не имеет на нее права; ибо его отец потерял ее по судебному приговору». И король ответил на это, что ему хорошо известно, что у английского короля нет на нее права; но есть причина, по которой он ему должен уступить: «Ведь наши жены — сестры[59], а наши дети — двоюродные братья; поэтому надобно, чтобы между ними был мир. Для меня же мир, который я заключил с английским королем, очень почетен, так как теперь он мой вассал[60], каковым прежде не являлся».

О справедливости короля можно судить по делу монсеньора Рено де Три, который принес святому королю грамоту, где говорилось, что король пожаловал наследникам графини Булонской[61], незадолго до этого умершей, графство Даммартен-ан-Гуль. Печать на этой грамоте была сломана так[62], что на оставшемся куске королевской печати был виден только оттиск половины ног и скамеечки, на которой стоят ноги короля. И он показал ее всем нам, присутствовавшим на его совете, дабы мы помогли ему принять решение.

Мы все единодушно заявили, что нет никаких оснований для приведения в исполнение написанного в грамоте. И тогда король приказал Жану Сарацину, своему камергеру[63], подать ему грамоту, кою ему и вручили. Взяв грамоту, он нам сказал: «Сеньоры, вот печать, которой я пользовался до того, как отправиться за море, и по этой печати ясно видно, что оттиск сломанной печати соответствует ей; посему я по совести не осмеливаюсь удерживать названное графство». И тогда он подозвал монсеньора Рено де Три и сказал ему: «Я передаю вам графство».

Во имя всемогущего Господа мы рассказали лишь отчасти о благочестивых речах и добрых наставлениях нашего святого короля Людовика, дабы те, кто будет их слушать, нашли их собранными в одном месте и смогли бы таким образом извлечь из них для себя больше пользы, чем если бы эти наставления были изложены в рассказе о его деяниях. И после этого во имя Господа и его самого начнем о его деяниях.

Насколько мне известно, он родился в день святого Марка Евангелиста, после Пасхи[64]. В этот день во многих краях устраиваются процессии и носят кресты, а во Франции их называют черными крестами: и они словно предрекали, что великое множество людей погибнет в двух крестовых походах короля, то есть в крестовом походе в Египет и в следующем, во время которого он умер в Карфагене, отчего великая скорбь поразила сей мир и великая радость была в раю из-за погибших в этих двух паломничествах истинных крестоносцев.

Он был коронован в первое воскресенье рождественского поста[65]. Начало мессы в это воскресенье таково: Ad te levavi animam meant и так далее; и означает следующее: «Милосердный Господь, обращаю Тебе свою душу и уповаю на Тебя». В Бога он верил очень сильно, с детства до самой смерти; и умирая, он в своих последних словах взывал к Господу и его святым, а особенно монсеньору святому Иакову и мадам святой Женевьеве.

Господь, коему он вверил себя, хранил его с детства и до самой кончины; и особенно оберегал он его в детские годы, когда тот очень нуждался в этом, как вы услышите далее. Что до его души, то Господь охранял ее с помощью добрых наставлений его матери, которая учила его верить и любить Бога и окружила его разными набожными людьми. И еще ребенком заставляла она его читать молитвы и слушать по праздникам все мессы и проповеди. Он вспоминал, как однажды его мать дала ему понять, что предпочла бы, чтобы он лучше умер, нежели совершил смертный грех.